Письма
Шрифт:
Ван Гог очень долго искал для себя форму служения людям и, наконец, после мучительных поисков, нашел ее в ремесле художника, потому что, "будучи художником, - поясняет он, - в большей мере чувствуешь себя человеком среди людей, чем живя жизнью, которая основана на спекуляциях и при которой приходится считаться с условностями". Но и будучи художником, Винсент, естественно, не мог освободиться от "спекуляций" и "условностей" буржуазного общества. Вся его жизнь, каждый листок его писем свидетельствует о ежедневных столкновениях с буржуазной действительностью с всесильной властью денег, с жестокой борьбой за существование, с ханжеством и лживой моралью, с пустым и банальным официальным искусством.
Винсент протестовал, возмущался, а иногда пытался и бунтовать против зла и несправедливости окружающей жизни. Тогда он испытывал на себе
– говорит фирма Гупиль и К°. И Винсент лишается места продавца в художественном салоне. Одобряешь забастовку шахтеров, вместо того чтобы призывать их к христианскому смирению - выгнать!
– вторят ей члены консистории. И Винсент лишается места проповедника в Боринаже. Любовь к богатой кузине ведет к ссоре с родными; участие в судьбе уличной женщины, которую Винсент пытается исправить, - к разрыву с друзьями и знакомыми в Гааге. Священник в Нюэнене запрещает своим прихожанам позировать Винсенту, а "добропорядочные" бюргеры Арля преследуют его своим любопытством, как какое-нибудь "диковинное животное". И все это потому, что он не похож на них и не хочет быть одним из них.
Кончается эта травля, как известно, трагически - сумасшедшим домом и самоубийством.
Можно ли после этого быть безразличным к драме Винсента-человека и с академическим спокойствием заниматься, как это делают некоторые западные искусствоведы, в первую очередь "драмой художника", которая якобы "конечно гораздо существеннее, чем драма Ван Гога - человека, как бы последняя ни была потрясающа"? Прочтите письма! Независимо от того, раскрыли ли вы книгу с намерением познакомиться с биографией автора или с желанием узнать, что думал художник об искусстве и созданных им произведениях, вы закроете ее с глубокой болью за попранную человечность, за искалеченную и растоптанную жизнь.
Живописное и графическое наследие Ван Гога рассказывает нам об этой жизни с того момента, когда он, окончательно осознав в себе живописца, решительно берется за кисть и карандаш. Это произошло в Боринаже в августе 1880 г. Но действительно ли лишь в тот момент родился художник? На этот вопрос дают ответ письма Винсента. Они позволяют проследить скрытый, если так можно выразиться, период становления и развития Винсента-художника, когда ни он сам, ни его близкие еще не догадывались об этом.
До нас дошел рисунок одиннадцатилетнего Винсента - подарок сына отцу ко дню рождения, мы знаем и более грамотные рисунки, выполненные будущим художником в 1876 г., в Англии, когда он работает воспитателем и мечтает стать проповедником, но эти рисунки еще не являются фактами творческой биографии Ван Гога. Даже за год до окончательного решения стать художником, 5 августа 1879 г., Винсент подчеркивает сугубо утилитарный характер своих рисунков: "Я часто сижу до поздней ночи и рисую, чтобы удержать воспоминания и подкрепить мысли, невольно возникающие у меня при взгляде на вещи". Винсент даже здесь еще не осознает себя художником, хотя рисование стало для него уже не только привычкой, но в какой-то мере и потребностью. И, наконец, через год, в один из самых тяжелых и беспросветных моментов своей жизни, всеми брошенный и все бросивший, всеми забытый и забывший всех, даже брата, которому не писал ни строчки девять месяцев, не имея ни денег, ни хлеба, ни крова над головой, Винсент сказал себе: "Что бы ни было, я еще поднимусь, я опять возьмусь за карандаш, который бросил в минуту глубокого отчаяния, и снова начну рисовать! С тех пор, мне кажется, все у меня изменилось: я вновь на верном пути..." В этот момент в Винсенте окончательно умер проповедник Евангелия, каковым он мнил себя последние годы, и родился художник.
Что же изменилось? Рисунки Ван Гога не стали лучше - он едва лишь начинал по-настоящему овладевать графической азбукой, но он открыл, наконец, свое истинное призвание, поверил в него.
Решение Винсента стать художником не было очередной причудой или необдуманным поступком, как пытались истолковать родные. Возвращаясь назад, к первым шагам его самостоятельной жизни, перечитывая его письма 1870-х гг., понимаешь, что все это время, куда бы ни забросила его неудачливая судьба и беспокойный характер, в нем зрел художник.
Служба в торговой фирме Гупиль и К° - продажа картин и эстампов свела Винсента с наследственной семейной профессией. На этом поприще уже подвизались
– пишет он.
– Они льстят публике, поощряют ее самые низменные, самые варварские склонности и вкусы". Но именно в эти годы Винсент впервые приобщился к искусству и навсегда полюбил его. Искусство открыло ему глаза на прекрасное в природе. "Художники понимают природу, любят ее и учат нас видеть". Но, с другой стороны, любовь к природе и изучение ее - "это настоящий способ научиться все больше понимать искусство". Далекие прогулки, которые предпринимает Винсент в любую погоду, развивают его наблюдательность и остроту взгляда. Но первые "пейзажи" в его письмах выполнены еще в чисто литературной повествовательной форме. "Справа - поля молодой зеленой пшеницы, а вдали город, с его колокольнями, мельницами, шиферными кровлями, построенными в готическом стиле домами и гаванью, защищенной двумя уходящими в море дамбами. Он выглядит, как города, которые так часто гравировал Альбрехт Дюрер". Винсент хотя и соотносит свои впечатления от природы с воспоминаниями о виденных им произведениях искусства, но сам еще не умеет создать зрительный художественный образ. Однако уже очень скоро, например в описании зимнего пейзажа Боринажа в декабре 1878 г., его литературный язык обретает образную яркость и живописность изобразительного: "Сады, поля и пашни, которые у нас в Брабанте окружены дубовым лесом или подлеском, а в Голландии - подстриженными ивами, обнесены здесь живыми изгородями, черными и колючими. Теперь на снежном фоне это производит впечатление шрифта на белой бумаге, выглядит, как страница Евангелия". Так, незаметно для него самого, в нем зреет художник.
Между тем, после драмы неразделенной любви к дочери квартирной хозяйки в Лондоне, Винсент опять, как в ранней юности, в годы воспитания в пасторской семье, начинает проявлять болезненный интерес к вопросам религии и даже готовит себя в миссионеры. Он упорно не хочет замечать, что художник все чаще и чаще берет в нем верх. Он садится изучать Библию, а его взгляд следит за живописной жизнью верфи и доков, за тем, как тополя и бузина гнутся под неистовым ветром, как дождь колотит по деревянным стапелям и палубе кораблей. И он отмечает: "...небо было, как на картине Рейсдаля, низко над водой носились чайки"; он пишет текст будущей проповеди, а его рука непроизвольно набрасывает рисунок.
"Неистовая, доходящая до исступления" любовь к искусству, непроизвольная тяга к рисованию и пробуждение творческих сил заставили его, наконец, задуматься над своими поступками, подтолкнули переосмыслить свою жизнь и "попробовать любыми средствами извлечь из своих страстей пользу".
Это был долгий, трудный и болезненный процесс. Он захватил почти весь период пребывания Винсента в Боринаже и был связан со многими сложными явлениями в его личной жизни - разочарованием в религии и деятельности миссионера, разрывом с семьей, утратой веры в собственные силы, открытием для себя глубочайших социальных контрастов и непримиримых противоречий в окружающей действительности и, наконец, с обретением новых надежд.
Прежняя жизнь и деятельность Винсента и в Голландии, и в Англии, и во Франции протекала главным образом среди обеспеченных, "добропорядочных" буржуа. Поэтому вблизи он мог наблюдать лишь одну сторону жизни. И хотя ни Париж, ни Лондон даже отдаленно не напоминали ему Гаагу, не говоря уж о голландской провинции, где прошла его юность, Винсент не сразу заметил, что жизнь этих европейских столиц весьма далека от захолустной голландской патриархальности отношений, что в ней давно и безраздельно господствует бессердечный чистоган. Винсент был выходцем из третьеразрядной для XIX в. капиталистической страны, где, по словам Энгельса, "буржуазия живет остатками былого величия, а пролетариат хиреет". 1 Это обстоятельство наложило сильный отпечаток на социальные взгляды молодого Ван Гога. Поэтому, когда Винсент впервые соприкоснулся с жизнью парижских бедняков или лондонских фабричных и портовых рабочих, он смог заметить лишь одно: "Как сильно простые люди в больших городах тянутся к религии!" В эти годы его искренне умиляет, когда Дж. Элиот, его любимая писательница этих лет, описывая жизнь фабричных рабочих, объединенных для совершения богослужений в небольшую общину, называет ее "не больше и не меньше, как царством божьим на земле".