Письмо Марине
Шрифт:
У кино стояла учительница. Она держала в руке длинную синюю бумажную ленту и раздавала билеты. Когда он пришел, у большинства ребят уже синели в руках билетики. А у Марины не было билета.
Она ждала его.
Завидев его, Марина подошла к учительнице и сказала:
– Дайте мне билетик.
И пока учительница отрывала от синей ленты билет, Марина глазами звала его. А он стоял
– Кому еще?
– спросила учительница.
Марина звала его глазами: "Ну, что же ты медлишь? Бери скорее следующий билет, и мы будем сидеть рядом!" Но он топтался на месте, пока билет не взял Ленька Клочков.
В кино он сидел не с Мариной, а рядом с Ленькой Клочковым.
Ленька весь сеанс грыз леденцы и кричал:
– Законно! Законно!
А он весь сеанс ерзал и все старался взглянуть на Марину. Но ему мешал Ленька Клочков.
Как жарко здесь, на юге! Конечно, здесь море. Но невозможно весь день просидеть в море. А когда без моря - жарко. Можно вылить на себя ведро воды, чтобы не топать к морю. Но ведра хватит на пять минут, потом снова будет жарко. А почему он, собственно, должен писать письмо?
Он уперся большими пальцами ног в пол и стал стучать пяткой о пятку.
А потом рука снова потянулась к оранжевой ручке. Надо писать письмо, раз обещал.
Он обещал Марине написать письмо с юга. Они шли вдвоем по набережной. На Марине было цветастое платье, без рукавов и без воротника. А в глазах ее играло солнце. Марина держала руки за спиной, а ветер все время сбрасывал волосы на глаза. Ему хотелось осторожно коснуться ее волос и положить их на место. А он шел поодаль от Марины, чтобы не подумали, что он ее провожает. Ему казалось, что весь город знает, что он ее провожает.
Когда они дошли до Марининого дома, он быстро протянул руку и сказал:
– Пока!
Ему очень не хотелось делать это. Ему хотелось побыть с Мариной.
Но он всегда поступал против своей воли, когда был с ней.
– Уезжаешь?
– спросила его Марина.
Он посмотрел ей в глаза. И вдруг почувствовал, что сейчас должен рассказать ей, что не хотел кидать в нее снежок, и что на каток он приходил, просто не решился подойти к ней, и что в кино ему очень хотелось
И тут Марина сказала:
– Напиши мне письмо.
Он сразу просиял. Он обо всем напишет в письме! Сказать трудно, а в письме все можно. Сел и написал. И он воскликнул:
– Обязательно! Я напишу тебе письмо. Длинное-длинное!..
Хорошо?
– Ага!
Марина качнула головой, и волосы снова съехали на глаза.
И он уже протянул руку, чтобы осторожно убрать прядку... но рука вернулась с полдороги. И он снова сказал:
– Я напишу тебе длинное письмо!
Уже много раз перышко окуналось в чернильницу и высыхало.
Пальцы стали фиолетовыми. Если судить по пальцам, то он исписал целую тетрадку. Но на белом листе было только одно слово: "Марина". Он смотрел на море, а видел Марину в коричневом платье с фартуком, в серой меховой шубке, в платье без рукавов и воротника. Марина смотрела на него, и ее глаза спрашивали: "Ну, что же ты не пишешь? Ты же обещал!"
Наконец он взял себя в руки, в сотый раз ударил перышком о невидимое дно чернильницы и стал писать. Он рассчитывал, что письмо будет большим, но оно все уместилось на одном листке, да и тот был исписан всего лишь на три четверти.
Когда письмо было написано, он быстро пробежал его глазами:
проверил, нет ли ошибок. А то Марина будет смеяться. Потом положил листок в конверт, запечатал и облегченно вздохнул.
И письмо полетело с жаркого юга на север, где шли дожди и где вместо вечнозеленого самшита росли обычные березки. На листке почтовой бумаги, вложенном в конверт, было написано:
"Марина!
Вот уже две недели как я в Крыму. Здесь жарко. Море рядом.
Купайся сколько хочешь. Только дно плохое.
Я купаюсь. Загораю. Играю в волейбол. Вчера я ловил рыбу. Два часа простоял между скал на одной ноге. И ничего не поймал. Это потому, что я ловил бычков на хлеб. А бычков ловят на самого бычка.
Важно только поймать первого. Вот и все.
Ну, пока!
Костя".