Письмо ни от кого

С Петром Курочкиным я учился на одном курсе Омской высшей школы милиции. После окончания школы мы не виделись почти шесть лет. Осенью этого года Петр приехал к нам в город в командировку. Закончив с делами, он нашел меня, мы встретились, посидели, поговорили, вспомнили курсантские годы. Разговор о «Белой стреле» завел я. Курочкин не хотел говорить на эту тему, но я был настойчив.

– Петя! – наседал я. – Ты что думаешь, что я разучился язык за зубами держать? Я друзей не предаю. Если ты состоишь в «Белой стреле», то от меня об этом ни одна живая душа не узнает.

– Нигде я не состою! – возмутился приятель.

– Если ты

не при делах, то давай, рассказывай! У нас «Белой стрелы» нет. А у вас, в Новосибирске, она, говорят, третий год действует, город от бандитов очищает.

– Нет у нас никакой «Белой стрелы»! – упорствовал Курочкин. – Вспомни 1986 год, сколько тогда слухов было про «Черный эскадрон»? Ну и где он? Болтовня одна.

– Петя, что ты равняешь «Черный эскадрон» и «Белую стрелу»! – неподдельно возмутился я. – «Черный эскадрон» – это изначально полулегальная полицейская организация для расправы над неугодными лидерами профсоюзного и общественного движения. Убийство уголовников для «Черного эскадрона» – это побочная задача. У нас в стране такую организацию не создашь. В Бразилии можно, в Аргентине можно, у нас – нет. Скажу тебе мое личное мнение: когда в 1986 году в журнале «Советская милиция» напечатали повесть «Черный эскадрон», я подумал, что эта публикация – предупреждение для зарвавшихся либералов. Мол, ребята, у нас, конечно, не Латинская Америка, но если понадобится, управу мы на вас быстро найдем, и никакая гласность вам не поможет. «Белая стрела» – это совсем другое дело! Это кустарщина, самодеятельность. В любом райотделе можно такую шайку сколотить.

Он еще немного поупрямился и сдался.

– У нас разговоры о «Белой стреле» пошли с прошлого года, – начал Курочкин. – Поговаривали, что есть подпольная милицейская организация – она уничтожает преступников, которым удалось уйти от возмездия. Никаких конкретных примеров не было, так, болтовня одна, слухи, кухонные разговоры. Сам посуди, кто поверит, что ради восстановления справедливости какие-то менты под расстрельную статью пойдут? Убивать бандитов без суда и следствия – дело благородное, только никто лично не захочет руки кровью марать. Одно дело в горячке сказать: «Я бы убил его!» и совсем другое – нажать на курок.

– Согласен! Слово и дело – разные вещи.

– Слушай дальше! Работал у нас в отделе один опер, я буду называть его Василий, а как его на самом деле звали – неважно. Был Василий парень так себе, ничем не приметный, но исполнительный, трудолюбивый. Звание у него – капитан, возраст – тридцать лет. В этом году, в январе, поздним вечером жена Василия с малолетней дочкой возвращались домой. Время суток – темное, дорога скользкая, идет легкий снежок. На переходе через Красный проспект жену и дочку насмерть сбивает автомобиль «Волга». За рулем «Волги» пацан, студент третьего курса университета. Машина принадлежит его папаше, которого я буду называть Яковом. Этот папаша – очень влиятельный в Новосибирске человек. Когда-то он работал в обкоме партии, потом перешел на профсоюзную работу. Словом, папа Яков знал в городе всех нужных людей.

Началось следствие. Установили: автомобиль летел по проспекту с максимальной скоростью, у потерпевших не было никаких шансов успеть отскочить с проезжей части. Вина водителя – стопроцентная. Свидетели происшествия есть, заключение автотехнической экспертизы есть.

Вася наш после гибели семьи впал в депрессию и стал подумывать о самоубийстве. Представь: была семья, по вечерам дочка смеялась, рассказывала, как у нее в детском саду дела, и ни осталось ничего – два гроба, два могильных креста. Мы его всем райотделом выхаживали, антидепрессанты по блату доставали, неделями разрешали на работе не появляться. К лету он кое-как очухался, стал на человека похож.

В первых числах июня Васю

вызывает прокурор и говорит, что уголовное дело по факту гибели его семьи прекращено за отсутствием в действиях водителя состава преступления. Вася на дыбы: «Как это прекращено? А экспертиза? А свидетели?» Прокурор показывает ему заключение экспертизы, а оно уже переписано и циферки в нем стоят совсем другие. Не виноват водитель! Не имел технической возможности остановить транспортное средство. Вася: «А свидетели?» Прокурор усмехается: «Какие свидетели? Это те прохожие, что у обочины стояли? Они как скорость автомобиля определили, на глазок? Или у каждого специальный прибор с собой был?» Вася понял, что ему никогда правды не добиться, и запил по-черному. Папа Яков после прекращения дела отправил сына в Москву, в другом вузе учиться. На этом первая часть действия закончена. Все, больше в этой драме никаких событий нет.

Часть вторая. В конце августа папа Яков, Алиса Попова и жена Якова поехали к друзьям на дачу. Пару слов об Алисе. Волосы у нее черные густые – настоящая львиная грива до плеч. Ростом она примерно метр восемьдесят, не баскетболистка, но дылда – будь здоров! Грудь у Алисы – как у голливудской звезды – два футбольных мяча из-под декольте наружу просятся. Попа дельная, округлая, бедра покатые, живот плоский, ноги длинные. Представил, какая она? Все в Алисе хорошо, но черты лица грубоватые: нос крупный, рот большой, как у Красной Шапочки. Словом, девица – на любителя. Я бы с такой кобылой даже связываться не стал. У меня ни сил, ни денег, ни желания нет такую лошадь объезжать, а кому-то она очень даже нравится. Поговаривают, в постели Алиса такие штучки вытворяет – ни в одной Камасутре не прочитаешь. Чем по жизни она занимается, никто толком не знает, но в лучших новосибирских кабаках для нее всегда местечко зарезервировано.

Что-то я немного отвлекся, но это – в тему. Так вот, поехали они на пикник. Потом, когда следствие началось, мы стали интересоваться: «Алиса Попова с вами в качестве кого поехала?» Жена Якова отвечает: «Она знакомая моего мужа». Ей, значит, Алиса не знакомая и не подруга, а если с мужем – то ничего, все нормально. Новый тип семейных отношений – временный легальный треугольник. Перестройка! Новое мышление. Долой разборки с любовницами! Если муж с Алисой развлекается, так хоть перед знакомыми стыдно не будет. Алиса – девушка яркая, с первым встречным в постель не ляжет.

Опять я не туда! Все, теперь – к делу. На даче собралось гостей человек десять. Пожарили шашлычок, выпили коньячку, сплясали под магнитофон, устали, прилегли в доме отдохнуть. Яков не устал. Они с Алисой пошли в лесок прогуляться. Лес на даче начинается прямо за забором. Открыл калитку с заднего двора – вот тебе – сосенки стоят. Прошло минут десять, и на всю округу раздается истошный вопль Поповой. Гости – ноги в руки и за ними. Прибегают на полянку в лесу возле дачи и видят такую картину: по траве в истерике катается Алиса, а Яков лежит на спине, раскинув руки. Из глаза у него торчит… длинная стрела с белым оперением.

Началось следствие. Попова рассказывает, что они шли по тропинке в лес – она впереди, а Яков немного сзади. Вышли на полянку, и – чпок! Она обернулась – у Якова из глаза стрела торчит. Кто стрелял и откуда, она не видела. Следов стрелка в кустах нет. Орудия преступления нет, других стрел нет. Провели экспертизу. И баллистики, и судебные медики в один голос говорят: могли стрелу из спортивного лука выпустить, а могли руками в глаз воткнуть. Прокурор, дружок Якова, хотел сгоряча закрыть Алису, но это же порожняк! Приехала она на дачу без стрелы, как уходили они в лес, все видели. Слов нет, такая здоровенная кобыла могла, конечно, мужику внезапно в глаз стрелу воткнуть, но зачем? Мотива нет. На этом все. Вторая часть окончена.