Письмо никому
Шрифт:
Казалось, жизнь вошла в привычное русло: огромные пачки газет, которые медленно распределялись по сотням почтовых ящиков. Антон со скуки читал названия — надо же, чего люди выписывают. Как назло, в мире ничего такого, что заставляло бы срочно бежать к почтовому ящику, не происходило.
Да что там — бывало, в ином ящике скапливалось столько бумаги, что туда нельзя было воткнуть даже квитанцию, не говоря уже про газеты. В таком случае Антон складывал газеты рядом: берите, кому надо, читайте…
Однажды
Он читал газету, совершенно пожелтевшую от времени.
— Что читаешь, Авралыч?..
Вообще-то родители снабдили Гондусова довольно заурядным отчеством «Абрамович». Но кто-то назвал его Авраловичем, прозвище приклеилось: действительно, в делах старикашка был суетлив. К тому же на «Гондурасова» он обижался, а на «Авралыча» отчего-то нет.
Старик показал ему обложку газеты: «Известия», с морально-устаревшими орденами.
— А за какой год?..
— Смотри…
Действительно, Антон присмотрелся: октябрь 1962 года.
— Антиквариат…
— Такого антиквариата у нас полная подсобка… Хош — бери себе, нет — сейчас пойдем, да спалим в урнах.
Вышел почтмейстер. В руках у него была такая же желтая газета.
— Я чего думаю, — проговорил почтмейстер, — тогда как раз Карибский кризис был. Ну и газеты не разносили.
— Это почему?.. А как же новости?..
— Вероятно, думали, что о главной новости известит сирена гражданской обороны или ракета, что прилетит из-за океана… Или на какую-то иную работу их бросили, что-то иное разносили.
Свою газету почтмейстер положил рядом с Антоном, а сам прошелся на свое рабочее место. Молодой почтальон взял газету, пролистнул ее. Кроме того, что бумага пожелтела, сохранилась она неплохо. Очевидно, полиграфия с тех времен не так далеко шагнула.
— А может, не станем их жечь… — робко спросил Антон. — История все-таки.
— А кто тебе вовсе сказал, будто мы их жечь собираемся? — спросил почтмейстер.
— Авралыч сказал…
Старик Авралыч хмыкнул у себя в уголке.
— Да ты верь ему больше, — дал совет почтмейстер. Когда наступит день, и нам нечего будет больше разносить, вот тогда растолкаем по ящикам и их. Там и письма есть, и журналы.
— Может, все же стоит их разнести сейчас? — предложил Антон.
— А я думаю, честней письма просто сжечь, — не унимался Авралыч. — Все равно многих адресатов больше нету…
— Поговори мне еще! — неожиданно повысил голос почтмейстер. — В таком случае надо поставить штамп «получатель выбыл» и вернуть письмо туда, откуда оно отправлено…
А неделю спустя возле булочной почтальон встретил вдову того самого старика, за бумагой
У Антона защемило сердце — захотелось ей как-то помочь, поддержать. В руке у старушки была сумка. Не то, чтобы тяжелая, но объемная. Но все же почтальон поспешил прийти на помощь:
— Давайте, я помогу…
Старушка не стала противиться: легко отдала сумку Антону. Все же почтальон был известен почти всем старикам в этом районе.
Старушка шла небыстро, тщательно переставляя ноги, и Антон успел пожалеть о добрых намерениях. Не то, чтоб он спешил, но такая ходьба его угнетала. Благо, идти до двора было недалеко.
— А я ведь, Петя, к детям съезжаю… — пробормотала старушка.
Петей звали почтальона, который работал на этом месте до Антона. К подобным обращениям почтальон привык и уже не спешил поправлять.
Говорят, Петр был неплохим человеком, но спился. Для Антона оставалось загадкой, как на такие деньги можно спиться. Тут на еду не хватит…
Антон кивнул: в районе постоянно кто-то съезжал, вселялся.
Но старушка продолжала:
— Ночью уснуть не могу. Все слышится, будто покойный по квартире ходит. Выйдешь — пусто… Дети говорят, переезжай к нам… Да и как раз люди зашли, говорят, не хотите ли продать квартиру. Им очень надо в этом районе для кого-то…
Старушка говорила печально и задумчиво. Казалось, ее мысли были заняты чем-то иным. Действительно, не так все просто было: бросить район, где прожила столько лет, с которым связано столько воспоминаний.
— Такие хорошие люди… И заплатили дороже, чем кто угодно. Про переезд сказали, мол, у них контора транспортная в друзьях. Так за перевозку, за грузчиков ни рубля не взяли…
Свернули за угол, прошли вдоль торца дома. Дальше тропинка шла за живой изгородью. Из-за нее двор можно было рассмотреть, а вот тех, кто шел за кустами — с трудом. Действительно, возле ее подъезда уже во всю работали грузчики. Но на пороге подъезда стояли двое, которые командовали погрузкой, очевидно, те самые «хорошие люди». Хоть Антон и замерз, увидев их похолодел вовсе…
— Я, простите, до подъезда вас провожать не буду.
— Отчего же? Давай, Петя, зайдешь ко мне. Чаю попьем — может, последний раз, может статься, видимся…
Антон быстро покачал головой — второй раз попадаться на глаза этим ребятам ему совсем не хотелось. Но старушка не спешила забирать сумку из его рук. Тогда он просто поставил ее к ногам вдовы:
— Вы уж простите, но действительно — очень надо на почту…
И больше не говоря ни слова, повернулся и пошел прочь.