Письмо никому
Шрифт:
Где-то после полудня луч света проникал в окна почтового отделения — солнце появлялось в проеме меж домами, но светило недолго, часа через два закатываясь за угол иной многоэтажки. Летом, вероятно, здесь не было и того, деревья, что росли вокруг дома, почти ничего не оставляли для обитателей почтового отделения.
Потом снова начиналась работа. Опять бесконечные тюки с почтой, обход почтовых ящиков, к металлу которых примерзают руки. А в них-то почти писем и нет — всякий мусор. То окурки, брошенные из хулиганства, или письма
Глядя на кругооборот бумаги, Антон как-то сказал почтмейстеру:
— Все же пройдет время, и каюк почтам будет.
— Это из-за чего? — возмутился тут же начальник отделения связи.
— Да электронная почта вытеснит. Интернет всякий. Зачем писать письма от руки, если можно напечатать и послать через компьютер. Быстрей и дешевле.
— Глупости ты говоришь. Без работы не останемся. Военкомат, по-твоему, повестки будет рассылать по компьютеру? Или пенсионер как пенсию получит? Скажем, или вот посылочку как без нас передать?
— Насчет военкомата не знаю. Но вместо посылки можно деньги перевести — нынче везде и все продается. Это и пенсии касается — зарплату выплачивают через банкоматы…
— И все равно — дурак ты… Разве письмо твое электрическое…
— Электронное…
— Неважно. Разве оно заменит бумажное? Почерк человека — это ведь характер, это сам человек. Опять же — ты держишь в руках то, что держал человек за сотни километров, за тысячи. Нет, молодежь, нету у вас романтики ни на копейку.
Есть ли что горше, чем одиночество почтальона? Каково это — разнести сотни писем и телеграмм, но не получить ни единого самому? Читать адреса: страны, города, в которых ты не был никогда. Думать, что заключено в толстых постпакетах. Прикасаться к обертке чужих судеб, чужой любви, но лишь предполагать, что там внутри. Быть, сам того не зная, гонцом с дурными вестями. Не получить ни капли от чужой радости?
А, впрочем, барышни, не выходите замуж за почтальонов. Нет в этом никаких радостей и смысла.
А через два дня они опять встретились. Антон разносил пенсию в соседнем квартале. Как и квартал старика, у которого украли ведро, этот так же состоял из пятиэтажек. Едва зайдя во двор, заметил — возле одного подъезда стоит крышка гроба. Пока разносил почту по соседнему подъезду, думал — все же неудобные дома, неудобные подъезды. Лестницы узкие. Как тут развернуться с гробом на площадке. Разве что соседей попросить дверь открыть.
Когда зашел в подъезд, возле которого стояла крышка, то оказалось, что умер его клиент — пенсионер со второго этажа.
Почтальон поднялся, вошел в квартиру. Почти сразу увидел знакомого — старика Экзархо.
— А у меня тут приятель умер, — сообщил тот.
Антон кивнул: что тут поделаешь…
— От меня шел и помер. Инсульт что ли… И-эх — знал бы…
Экзархо
Вместе прошли в зал, где лежал покойный. Как и надлежит мертвому, выглядел неважно. В зале было душно — ходили какие-то люди, чадили свечи и лампады. Форточку открыли, но помогало это слабо.
— А вы про ведро мое помните? — спросил пенсионер.
Антон кивнул:
— Помню… Что, нашлось?..
— Да где там… Просто странности у меня как-то не прекращаются. Вы когда ушли, звонок в дверь. Открываю — в квартиру какие-то люди вваливаются. Меня к стенке прижали и по всей кухне, прихожей с пылесосом прошлись! Ты себе представляешь? А потом развернулись и ушли. Спрашиваю — вам может заплатить? Ты себе такое представляешь?.. Прямо какое-то Бюро Добрых Услуг.
Антон не верил в бескорыстность престарелых тимуровцев, но на всякий случай кивнул:
— А не спросили — они регулярно у вас убирать будут?
Этого пенсионер не знал.
…Казалось — день прошел без происшествий. Всего-то и оставалось, что затолкать газеты по ящикам в одном подъезде, занести квитанции на почту. А можно было и не заносить, а сразу идти в теплую общагу и уже завтра отчитаться…
Но нет: еще, когда спускался по лестнице, заметил — какие-то люди стоят у подъезда. Жмутся в темноту. Казалось, еще немного, пару шагов, и они будут в тепле, в свете. Но нет — они держались темноты.
Не за ним — подумал Антон. Что с почтальона можно было взять?.. Хотя его товарищи по работе уже успели испугать его рассказами о том, как перерезали глотку то одному, то другому листоноше.
Антон быстро спустился к выходу и, вжав голову в плечи, попытался проскользнуть мимо людей в темноте. Дескать, я вас не вижу, и видеть не хочу, и пусть это будет взаимно…
Но не тут-то было.
— А ну стоять!
Тогда он их увидел впервые. Один лысый, невысокий, не то чтобы толстый, скорей плотный, хотя под кожаной курткой сложение не разобрать. Выглядел прилично — мог сойти за владельца фирмы средней руки. Второй — высокий и сутулый. Прическа короткая, ежиком, вид — как у блатного из фильмов.
— Я не курю, — зачем-то ляпнул Антон.
— Мы, представь себе, тоже, — ответил лысый.
— Сымай куртку! — бросил высокий.
Куртку было жалко — покупали ее с матерью еще в родном городишке. Что делать без нее — Антон не представлял. Взять у завхоза общежития фуфайку?.. В ней тепло, но в институте все барышни на смех подымут. Конечно, до института можно добежать и в свитере, но как матери объяснить, куда делась куртка. И зарплаты почтальона совсем не хватит на новую… Вот ведь попал…