Письмо с того берега
Шрифт:
– А разве этого мало? – хитро усмехнулся Лавленцов.
– Давай, не темни! Вычерпывай все до донышка!
– На оконном стекле, что осталось целым, есть четкие отпечатки ладони и пальцев.
– Думаешь, Файнберг сам открывал створку?
– Да, не-е-ет… – протянул Лавленцов. – Когда открывают, берутся за ручку.
Иван Макарович уточнил:
– А здесь?
– Здесь человек хватался за створку. Спасал свою жизнь.
Филиппов поднялся с кресла, в задумчивости прошелся по кабинету и остановился напротив Лавленцова.
–
– Вне всяких сомнений, – подтвердил криминалист.
– Что с чемоданами? Их изьяли?
– Все, как положено. – Отрапортавал оперативник Румянцев, и Филиппов кивнул ему:
– Теперь докладывай ты.
Григорий Румянцев встал, но сообразив, что это не обязательно, сел на место.
– Поговорил с квартирной хозяйкой. О погибшем отзывается сугубо положительно. Квартплату платил вовремя, не пил, компании домой не водил. Приезжал время от времени, и это ее устраивало: говорит, что семь половиной лет квартира пребывала в идеальном порядке.
– Номер телефона жены Файнберга дала? – спросил Филиппов.
– Дала, и я сразу же позвонил. – Ответил Румянцев.
– Удалось что-нибудь узнать?
– Ничего интересного. Со слов жены, врагов у Файнберга не было, никто ему не угражал. Она вообще женщина тепленькая. Так сказать, чуток не в себе.
В дверь постучали, и в кабинет вошел Расторгуев.
– Прошу прощения, задержался.
– Проходи, Стас, ты как раз вовремя. Садись. – Распорядился Филиппов. – Что у тебя? Рассказывай.
Оперативник Расторгуев, не присаживаясь, начал докладывать:
– Пришел на место, и сразу поднялся к старухе свидетельнице. – Он заглянул в блокнот. – Краюшкина Татьяна Савельевна, тысяча девятьсот пятидесятого года рождения. Она рассказала, что до того, как разбилось оконное стекло, Файнберг закричал.
Филиппов направился к столу и, отыскав свидетельские показания Краюшкиной, которые снял Терехов. Пробежал текст глазами, потом, поднял голову и посмотрел на Расторгуева.
– А здесь об этом ни слова.
– Кричал, кричал, – подтвердил Расторгуев. – Старуха в этом уверена.
– Странно. – Иван Макарович тяжело опустился в кресло. – Что еще?
– Кроме старухи на месте происшествия была еще одна свидетельница. Краюшкина говорила с ней, так сказать, делилась впечатлениями.
Филиппов стукнул кулаком по столу:
– Вот, ведь, поганец!
– Кто? – опешил Расторгуев.
– Терехин, дежурный следователь! Надо бы написать на него рапорт! Все подогнал под суицид, мерзавец! Где теперь искать ту свидетельницу?
– Нигде, – подтвердил оперативник. – Старуха ее не знает, внешность не разглядела, было темно.
– Теперь скажи еще, что старуха слепая как крот и я застрелюсь. – Упавшим голосом проронил Филиппов.
– Так точно. Ни черта не видит, ни близко, ни далеко. Удивляюсь, как заметила летящего Файнберга.
– Любопытство, мой друг,
– Иди-ка, сюда!
Тот встал и приблизился к столу.
– Ну? – увидев в руках следователя прозрачный пакет со стаканом, удивился: – Это еще зачем?
– Сними отпечатки и прогони по всем базам. По всем!
– Кто-нибудь еще, кроме подозреваемого, держал этот стакан в руках? – спросил Лавленцов.
– Менеджер из Общества коллекционеров. – Иван Макарович достал из папки небольшой рулон скотча и протянул криминалисту. – Здесь его отпечатки. Их исключишь.
– Эх-е-хе, – проворчал Лавленцов. – Самодеятельностю занимаемся?
– Разговорчики. Завтра жду результаты.
– Сделаем…
– Расторгуев! – гаркнул Филиппов.
– Я! – оперотивник резко встал в ожидании приказа.
Иван Макарович достал из портфела листок бумаги.
– Вот контакты приятеля Файнберга Карасева. Езжай к нему и поговори. Имей в виду, что он может оказаться убийцей. – Филиппов огляделся и заговорил, обращаясь сразу ко всем присутствующим. – Ставлю вас в известность, что Файнбергом интересуется кто-то еще, и они на шаг впереди. Таким образом возникает еще одно направление. Ищем парня и девушку. Приметы есть, но они вам вряд ли помогут.
Глава 8
Счастливое совпадение
Перед визитом в дом Нинель Николаевны Элина провела перед зеркалом около часа – ей очень хотелось произвести впечатление на Богдана.
Увидев ее при полном параде, Богдан шумно выдохнул и безнадежно помотал головой.
– А не такая уж ты красивая.
Его замечание не выбило Элину из колеи, поскольку она хорошо знала Багдана и защитала его язвительность за изощренный комплимент. Тем не менее, сочла необходимым молчать всю дорогу до самого дома Нинель Николаевны.
Профессорская квартира на Невском была настоящим украшением старинного петербургского особняка. Войдя внутрь, Элина и Богдан оказались в уютном мире, который гармонично сочетался с духом истории, что никак не противоречило профессиональной принадлежности хозяев: Нинель Николаевна была специалистом по церковно-славянскому языку, а ее муж, Федор Павлович – профессором истории.
Встречая гостей, Нинель Николаевна улыбалась, и было ясно, что ей приятно видеть их вместе.
– Проходите! – захлопотала она. – У нас небольшой междусобойчик, самые близкие друзья, так что вы весьма кстати. В гостиной можете выпить, а я удаляюсь на кухню.
По пути в гостиную Элина и Богдан пересекли большую библиотеку, где помимо книг, на столах и полках стояли редкие антиквариатные предметы и статуэтки, свидетельствующие о достатке и хорошем вкусе хозяев. Интерьер казался музейными, каждая деталь, каждая книга и каждая картина имели свою историю и свой потаенный смысл.