Письмо Софьи

Девиль Александра

Глаза Софьи уже привыкли к темноте, и в лунном луче, пробившемся в окно, она разглядела мешок, в котором, судя по позвякиванию внутри, могли быть монеты.

Решение проследить за преступниками девушка приняла спонтанно, не задумываясь об опасности. Ею двигала и ненависть к бандитам, убившим кучера, и мысль о том, что ворованные ценности могли принадлежать Павлу, а значит, она должна постараться вернуть брату его имущество.

Воры вышли из дома на крыльцо, и Софья легкой тенью скользнула следом. За дверью у них лежал другой мешок, побольше; они связали его с первым, и Фома предложил:

– Может,

не будем здесь прятать, а вынесем из города?

– Дурак ты, что ли? – недовольно хмыкнул Игнат. – Да на городских воротах басурманы схватят и все отберут, а нас еще и повесят! Куда уносить, когда вокруг города засады? Не французы ограбят, так наши казаки. Нет, брат, надо ждать, пока все утихнет. Тогда вернемся и заберем свое. А пока нам лучше нищими бродягами прикинуться.

– А ну как найдут наше сокровище?

– Не боись; в саду есть укромное место, никто о нем не догадается. А я здесь все ходы-выходы знаю, так что всегда придумаю, как за своим вернуться.

Воры направились в сад. Луна светила на дорожку, по которой двигались два темных силуэта. Девушка, стараясь ступать неслышно, пошла вслед за ними.

Споткнувшись о камень, Фома выругался и недовольно пробурчал:

– Да куда ты меня тянешь по темноте?

– Гляди, там, возле колодца – три толстых дуба, – был ответ. – В одном из них есть дупло, но его снаружи не видно, оно прикрыто ветками, и надо сперва под них пролезть, а потом чуток приподняться, чтобы его разглядеть. Тайник – лучше не придумаешь. И спрятать быстро, и забрать легко, с лопатой приходить не надо. Слава Богу, что ветер дул в другую сторону и огонь сюда не перебросился, деревья не обгорели.

– А ежели басурманы заметят твой тайник?

– С чего бы они сюда полезли?

– А вдруг срубят дубы на дрова?

– Да им после этакого пекла, небось, на огонь и смотреть не хочется! Да и тепло ведь покудова, а до холодов мы с тобой успеем все забрать.

Пока сообщники копошились, укладывая мешки в дубовое дупло, Софья медленно отступала назад. Ей нужно было вернуться в дом незамеченной, поскольку при первом подозрении, что тайник кем-то обнаружен, воры перепрячут клад в другое место.

Но запах гари, которым был наполнен воздух, и начинавшаяся простуда сыграли с девушкой злую шутку. В горле у нее вдруг нестерпимо запершило, и она не смогла удержаться от кашля.

Воры в этот момент уже вышли из-под дубового укрытия и, услышав кашель, тотчас встрепенулись, кинулись в сторону Софьи, и ей ничего не оставалось, как спасаться бегством; однако ее платье зацепилось за сучок, и эти несколько секунд промедления не позволили девушке приблизиться к дому. Преследователи настигли ее, сбили с ног, повалили на землю. Лунный свет скользнул по лицу Софьи, и тут же раздался скрипучий голос Игната:

– А, барышня! Подсматривала за нами, да?

– Ясное дело – выследила! – со злобой выдохнул Фома. – Порешить надо эту сучку!

– Погоди, Фомка! Сперва надо барышню распробовать! У меня на нее давно глаз горел!

Он рванул ей платье на груди, и Софья закричала, но в следующую секунду Фома накрыл ее лицо своей ручищей, и голос девушки прозвучал сдавленно.

Отбиваясь от насильников, Софья услышала, как со стороны ворот раздался чей-то недовольный возглас:

– Qui est la? [14]

14

Кто

там? (фр.)

Девушка поняла, что вошедший во двор француз толком не может разобрать, что за возня происходит в темноте, и, из последних сил отодвинув руку бандита, позвала на помощь.

В следующую секунду она разглядела лицо Шарля Фулона; он уже понял, что к чему, и с криком: «Diable! Guelle indignite!» [15] рубанул палашом по спине нависшего над девушкой Игната, и тот, зарычав, сразу обмяк и завалился набок, а Софья с отвращением отстранилась от него.

Увидев столь быструю расправу над сообщником, Фома во всю прыть кинулся к кустам. Шарль уже не мог достать его клинком, однако успел выстрелить ему в спину из пистолета, и бандит ничком повалился в траву.

15

Черт! Какая гнусность! (фр.)

Оцепеневшая от ужаса Софья сидела на земле и судорожно сжимала разорванный лиф платья. Шарль, попинав ногами одного и другого бандита, убедился, что они мертвы, потом подал девушке руку, помог подняться и обнял за талию.

– Да вы вся дрожите, мадемуазель! – заметил он, прижимая ее голову к своему плечу. – Надеюсь, эти мерзкие бандиты не успели вас изнасиловать?

– Не успели благодаря вашему вмешательству. – Она прерывисто вздохнула. – Вы спасли меня, месье Шарль, я вам так благодарна…

– Ну, я особой благодарности не потребую, – сказал он, улыбаясь. – Только вашего гостеприимства. Вы согласны его оказать? Обещаете?

– Конечно! – кивнула Софья, еще не понимая, что именно он подразумевает под гостеприимством.

Они вошли в дом, и Софья, настороженно оглядевшись по сторонам, убедилась, что шум во дворе никого не разбудил.

– Плохой из пьяницы Эда охранник, – заметил Шарль. – Наверное, так приложился к винным запасам, что теперь спит мертвецким сном.

– Франсуа… то есть мой отец тоже ему изрядно помогал и теперь храпит не меньше Эда. А матушка измучилась, бедняжка, и тоже спит.

– Ну, не будем их будить, – шепотом сказал Шарль. – Пойдемте в вашу комнату.

Он настойчиво тянул ее подальше от гостиной, в которой спали Эд и Франсуа, и Софья не стала сопротивляться.

Однако, войдя в спальню, девушка все же попросила его постоять за дверью, пока она сменит свое разорванное и измазанное платье на чистое. Шарль кивнул, и, хотя в темноте она не могла видеть его лица, ей показалось, что он посмотрел на нее с усмешкой.

Оставшись в комнате одна, Софья поспешно стянула с себя испорченную одежду. У нее тут же возникло нестерпимое желание смыть со своей кожи следы прикосновений двух мерзких сообщников; она нащупала на ящике у стены миску и кувшин с водой и стала, набирая в ладони пригоршни воды, ожесточенно тереть себе руки, плечи и грудь.