Письмо Виверо

Бэгли Десмонд

Голос Халстеда был полон злобы.

— Вы хотите сказать, что купили этих проклятых редакторов, не так ли?

— Думайте, как вам угодно, — сказал Фаллон с отвращением. — В любом случае, после того как Халстед уехал, я обнаружил, что мое досье на де Виверо исчезло. В то время оно не имело для меня большого значения, а позднее оказалось несложно вернуться к первоначальным источникам. Но когда я начал на каждом углу натыкаться на Халстедов, мне осталось только сложить два и два.

— Но вы не знаете точно, что он взял

ваше досье, — сказал я. — Вы не могли бы доказать это в суде.

— Полагаю, что не смог бы, — согласился Фаллон.

— Тогда будет лучше не говорить об этом. — Халстеду, казалось, доставили удовольствие мои слова, и поэтому я добавил: — Вы оба бросаетесь обвинениями легко и не задумываясь. Это не соответствует моим представлениям о профессиональном достоинстве.

— Вы еще не дослушали историю до конца, мистер Уил, — сказала миссис Халстед.

— Что ж, давайте к ней вернемся, — предложил я. — Продолжайте, профессор Фаллон — или, может быть, вы хотите что-нибудь сказать, доктор Халстед?

Халстед мрачно посмотрел на меня.

— Пока нет. — Он сказал это со зловещим видом, и я понял, что впереди нас ждет очередной фейерверк.

— Долгое время после этого ничего особенного не происходило, — сказал Фаллон. — Затем, когда я находился в Нью-Йорке, мне пришло письмо от Марка Джеррисона, в котором он предлагал увидеться с ним. Джеррисон — это перекупщик, которого я время от времени использую, и когда я с ним связался, он сказал, что у него есть кувшинчик для шоколада, относящийся к культуре майя, — не простой глиняный кувшинчик, а сделанный из золота. Должно быть он принадлежал благородному семейству. Он также сказал, что у него есть часть накидки из перьев и некоторые другие предметы.

Халстед фыркнул и громко пробормотал:

— Видели мы такие накидки из перьев!

— Она была фальшивая, — сказал Фаллон. — И я ее не купил. Но кувшинчик для шоколада оказался подлинным. Джеррисон знал, что я им заинтересуюсь — простые специалисты по культуре майя не имели дела с Джеррисоном, потому что у них нет таких денег, какие он спрашивает. Обычно Джеррисон продает свой товар музеям и богатым коллекционерам. У меня тоже есть свой музей — и в прошлом я покупал у Джеррисона хорошие экспонаты.

Мы поторговались немного, и я сказал ему, что думаю насчет его перьевой накидки; он посмеялся над этим и заверил меня, что просто хотел пошутить. Но кувшинчик для шоколада несомненно был подлинным, и я его купил. Затем Джеррисон сказал, что его интересует мое мнение по поводу одной вещи, которую он недавно получил, — это был манускрипт, написанный испанцем, жившим среди майя в начале шестнадцатого века. Джеррисон хотел знать, является ли он подлинным.

— Он проконсультировался с вами как с экспертом в данной области? — спросил я и увидел, как Кэтрин Халстед напряженно подалась вперед.

Фаллон кивнул.

— Верно. Фамилия испанца

была де Виверо, а манускрипт оказался письмом к своим сыновьям. — Он замолчал.

Халстед сказал:

— Не останавливайтесь здесь, Фаллон, — когда нам стало по-настоящему интересно.

Фаллон посмотрел на меня.

— Вы что-нибудь знаете о завоевании Мексики?

— Немного, — ответил я. — Мы учили это в школе — Кортес и все такое, — но я забыл детали, если когда-нибудь знал их вообще.

— Как и большинство остальных людей. У вас есть карта Мексики?

Я пересек комнату и достал с полки атлас. Пододвинув кофейный столик, я положил атлас на него и быстро нашел нужную страницу. Фаллон склонился над ней и сказал:

— Я должен посвятить вас в некоторые детали, без которых содержание письма будет вам непонятно. — Он опустил свой палец на карту Мексики в область побережья возле Тампико. — В первые два десятилетия шестнадцатого века испанцы присматривались к тому участку суши, который ныне нам известен как Мексика. Существовали слухи про это место — истории о невообразимом богатстве, — и они мечтали найти и забрать его.

Его палец описал дугу вокруг Мексиканского залива.

— Эрнандес де Кордова обследовал побережье в 1517 году, а Хуан де Грихальва последовал за ним в 1518-м. В 1519 году Эрнан Кортес высадился на берег и предпринял экспедицию во внутренние области, исход которой нам хорошо известен. Он выступил против ацтеков, и с помощью силы, твердости, суеверия и чистого мошенничества, смешанных в идеальных пропорциях, одержал над ними победу, совершив один из самых удивительных боевых подвигов за всю историю человечества.

Но, покончив с ацтеками, он обнаружил, что существуют и другие миры, доступные для завоевания. На юге, занимая территорию современного Юкатана, Гватемалы и Гондураса, раскинулась еще одна империя америндов — империя майя. Кортес не нашел у ацтеков столько золота, сколько ожидал, но если верить донесениям, поступавшим с юга, у майя его было в изобилии. Поэтому в 1525 году он выступил против майя. Он покинул Теночтитлан — ныне Мехико — и высадился на побережье вот здесь, возле Коацакоалькоса, откуда направился вдоль оси перешейка к озеру Петен и сюда, к Копану. Но его труды не были вознаграждены, потому что основные силы майя располагались не на плато Анагуак, а на полуострове Юкатан.

Я склонился над его плечом, внимательно следя за объяснениями. Фаллон сказал:

— Вскоре Кортес получил персональное распоряжение — его вернули обратно в Испанию, — и следующую экспедицию возглавил Франциско де Монтего, который уже обследовал Юкатан с моря. Силы его были достаточно внушительны, но он обнаружил, что воевать с майя значительно сложнее, чем с ацтеками. Они отчаянно сопротивлялись, и к тому же Монтего был не Кортес — в первых нескольких битвах испанцы потерпели поражение.