Письмо Виверо
Шрифт:
Я был сильно обеспокоен увиденным, но еще больше меня беспокоило то, что Гарри идет очень медленно. Начал он достаточно бодро, но сил хватило ненадолго, и постепенно он стал отставать от меня все больше и больше. Поэтому я тоже был вынужден замедлить шаг, так как не хотел отрываться от него слишком далеко. Было очевидно, что состояние Гарри ухудшается очень быстро; его глаза запали глубоко в глазницы, лицо на фоне черной щетины казалось абсолютно белым. Все его движения были замедленными, и он шел, постоянно прижимая к груди одну руку так, словно боялся рассыпаться на части.
Тропа
Из-за нашей медлительности нас и догнали. Я ожидал встретиться с чиклеро лицом к лицу — с тем, кто пойдет по тропе нам навстречу, — и принимал все предосторожности. Каждый раз, когда тропа поворачивала, образуя слепой угол, я останавливался, чтобы проверить, нет ли кого впереди, и убедиться в том, что мы не нарвемся на неприятности.
Мы не наткнулись на неприятности — они сами настигли нас. Я полагаю, чиклеро покинул лагерь Гатта на заре, примерно в то же время, когда мы выбрались на тропу. Он не ослаб от голода и недомогания, поэтому продвигался с хорошей скоростью и скоро догнал нас сзади. Я не могу винить Гарри за то, что он не присматривал как следует за нашим тылом; он и так испытывал большие трудности, просто поочередно переставляя ноги. И поэтому нас застали врасплох.
Раздался оклик:
— Не, companero! [3] — A затем возглас удивления после того, как мы повернулись, сопровождаемый зловещим лязгом затвора.
3
Эй, товарищ! (исп.)
Это был невысокий человек, но винтовка увеличила его рост до десяти футов. Он дослал в ствол патрон и принялся рассматривать нас, оставаясь при этом начеку. Я не думаю, что он знал, кто мы такие, — он знал только то, что повстречал незнакомцев в месте, где незнакомцев быть не может.
Он произнес несколько слов и направил на нас дуло винтовки.
— A guarde aqui! Tenga cuidado! [4]
Все произошло в долю секунды. Гарри повернулся и натолкнулся на меня.
4
Стой! Ни с места! (исп.)
— Бежим! — крикнул он хрипло.
Я тоже повернулся и помчался по тропе. Раздался выстрел. Пуля, отколов от дерева щепку, срикошетила и просвистела передо мной. Вслед за ней до меня донесся предупреждающий окрик.
Внезапно я понял, что слышу топот только собственных ботинок и, обернувшись, увидел распростертого на земле Гарри и чиклеро, приближающегося к нему с поднятой вверх винтовкой. Гарри сделал слабую попытку подняться на ноги. Но чиклеро уже стоял над ним
В этой ситуации я не имел большого выбора. У меня в руках было мачете, поэтому я его бросил. Если мачете ударит человека рукояткой или плашмя, или даже своим чертовски тупым лезвием, этого должно быть достаточно для того, чтобы заставить его потерять равновесие. Но оно попало в чиклеро точно острием, глубоко вонзившись ему прямо под ребра.
Рот чиклеро открылся от удивления, и он с ужасом в глазах посмотрел вниз на широкое лезвие, торчавшее из его тела. Он издал сдавленный стон, который быстро прервался, и попытался поднять винтовку, выскальзывающую из его рук. Затем колени его подогнулись, и он упал прямо на Гарри, широко раскинув руки, скребя пальцами по земле, покрытой слоем сгнившей листвы.
Я не хотел убивать его, но я это сделал. Когда я подбежал, он был уже мертв, и кровь, подгоняемая последними затухающими ударами сердца, фонтаном хлестала из раны, окрашивая рубаху Гарри в красный цвет. Затем кровь остановилась, продолжая сочиться лишь тоненькой струйкой. Я откатил труп в сторону и нагнулся, чтобы помочь Гарри. — Ты в порядке?
Гарри прижал руки к своей груди.
— Боже! — прохрипел он. — Я просто раздавлен.
Я поднял голову и посмотрел на тропу, думая о том, слышал ли кто-нибудь выстрел, а затем сказал:
— Давай убираться отсюда — быстро!
Я взял в руки мачете, которое уронил Гарри и, врубившись в кустарник в сторону от тропы, углубился в джунгли на десять ярдов, затем помог перебраться Гарри, и он бессильно опустился на землю.
Его рот открывался и закрывался, и, нагнувшись вниз, я услышал, как он шепчет:
— Моя грудь — Боже, как она болит!
— Успокойся, — сказал я. — Выпей воды.
Я устроил его как можно более комфортабельно, а затем вернулся на тропу. Чиклеро был несомненно мертв и лежал в луже быстро густеющей крови. Я взял его под мышки, оттащил в кусты и забросал тело листьями, затем вернулся назад и попытался скрыть следы разыгравшейся здесь трагедии, присыпав землей пятна крови. После этого я взял винтовку и поспешил к Гарри.
Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и его руки по-прежнему обхватывали грудь. Он поднял на меня свои тусклые глаза и сказал:
— Я думаю, это все.
Я присел рядом с ним.
— Что случилось?
— Это падение — оно прикончило меня. Ты был прав; я думаю, сломанные ребра проткнули мне легкие. — Из уголка его рта сбежала вниз струйка крови.
Я воскликнул:
— Более мой! Почему ты ничего мне не сказал? Я думал, что у тебя просто кровоточат раны во рту.
Он криво усмехнулся.
— Что бы от этого изменилось?
Возможно, что ничего бы не изменилось. Если бы даже я знал об этом, то все равно не смог бы сделать ничего кроме того, что сделал и так. Но Гарри, должно быть, испытывал мучительную боль, когда пробирался через джунгли с пробитыми легкими.
Его дыхание сопровождалось страшным спазматическим присвистом.
— Не думаю, что я смогу добраться до Уашуанока, — прошептал он. — Ты должен идти один.
— Подожди! — воскликнул я и вернулся к телу мертвого чиклеро.