Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Литэм Джонатан

Один из стереопары пришел в восторг. Он повернулся ко второму:

– Я могу сказать тебе, что считаю Истину и Справедливость четырьмя совершенно разными вещами.

– А я могу сказать вам, – подхватил второй, – что Любовь и Деньги шесть совершенно разных вещей.

– В другой раз, – сказал я. – У меня нет настроения.

Я поставил стакан на стол и направился к двери.

– А я скажу, что считаю Время и Настроение двенадцатью совершенно разными вещами, – заявил за моей спиной Барри.

Глава 23

Мне

раньше приходилось пару раз бывать в “Капризной Музе” в качестве посетителя – они поздно закрывались, и я пользовался этим, и еще пару раз я бывал там по работе, следя за какими-то алкашами. Я даже знал о существовании задней комнаты, но сам туда никогда не заглядывал. Имя Оверхольт было мне незнакомо. Я сел в машину и поехал туда, хотя не был уверен, что они уже открыты.

Они уже открылись. Входить в “Музу” со стоянки – все равно что попадать в маленькую машину времени, переносящую тебя из шести вечера в глубокую ночь. Парни за стойкой выглядели так, словно они набираются уже не один час, а на полу валялся ночной слой сигаретных бычков, размокавших в лужах пролитого виски и растаявшего льда. Музыкальный автомат выдавал заунывную песню, хорошо идущую под последнюю рюмку, когда весь бар подпевает слова, хотя ясно, что последней рюмки в “Музе” не бывает. Вернее, бывает, но не одна.

Я зашел и сел как можно ближе к задней двери. Барменом здесь был здоровяк, сам то и дело прикладывающийся к бутылке. Ему потребовалось некоторое время, чтобы уяснить мой заказ, и еще некоторое время, чтобы принести его мне. Я не обратил на это внимания. Мне стоило бы спешить, но здесь, в “Капризной Музе”, тебя окутывал кокон безвременья. В самом деле кому нужна карма? Я осушил стакан и сунул под него на пятьдесят баксов больше, чем следовало.

Когда бармен увидел деньги, он повел бровью, но не сильно. Он взял бы их как должное, если бы я не поманил его пальцем.

Он наклонился ко мне.

– Я хочу поговорить с Оверхольтом.

– Он, может, и не пришел еще. – Он говорил так быстро, словно ответ был заготовлен у него заранее.

Я вынул одну из рваных сотенных, заполнявших теперь мой карман. Он принял ее за целую и не замечал этого, пока не взял в руки, тогда снова повел бровью.

– Я склею ее после того, как поговорю с Оверхольтом, – пояснил я. Будет как новенькая.

– Бог с ней, с новой, – сказал он. – И так сойдет. – Он повел глазами в сторону двери в задней стене.

– Спасибо.

– Не благодарите меня.

Он забрал у меня стакан, отнес его к шеренге бутылок у зеркала и принес обратно полным.

– Главное, платите больше за питье, вот и все.

Я взял стакан и прошел в дверь. Всю комнату занимал бильярдный стол стены подходили к нему с трех сторон так близко, что это, должно быть, мешало прицеливаться кием. С четвертой стороны уходил вглубь темный коридор. Единственная лампочка свисала на проводе с потолка чуть выше шаров – неверное движение кием, и вы разобьете ее. У стола

стояли двое, большой парень и маленький парень, и изучали стол, облокотясь на кии. Я закрыл за собой дверь и поставил стакан на сукно.

Когда большой парень посмотрел на меня, я уже знал, что мне нужен маленький. У некоторых людей все написано на лице, так вот у большого было явно написано что-то не то.

Впрочем, он не был лишен изящества. Он сделал шаг, снял стакан со стола и сунул его мне в руку. Потом пробил. Удар был неплох, и мы с Оверхольтом молча стояли и смотрели, как он один за другим заколачивает шары. Пару раз он задел кием о стену, но это ему не мешало. Он только поднимал конец кия выше и бил так же точно.

Когда он наконец промазал, он только хмыкнул. Конец кия снова уперся в пол, и он принялся ждать. Мгновение мне казалось, что придется ждать конца игры. Потом Оверхольт заговорил.

– Дверь в сортир с другой стороны.

– Я ищу парня по имени Оверхольт, – сказал я.

Оверхольт чуть заметно улыбнулся. Его губы потрескались, словно он слишком часто облизывал их. Он пригладил рукой волосы и снова взялся за кий.

– Ну я буду Оверхольт, – ответил он.

– Хорошо, – продолжал я. – Мне говорили, что вы можете дать мне такие вещи, каких не даст больше никто. – Я понятия не имел, о чем говорю.

– Случается, – произнес он.

Звучало это так, словно он признается в привычке, от которой не может отделаться.

– Плачу за то, чтобы это случилось сейчас.

– Попробуем. – Он окинул меня взглядом. – Мне надо знать ваше имя, и как вы узнали мое. Мне надо посмотреть на вашу карточку.

Мне было не до шуток. Я мог надеяться только, что он не знает моего имени от Фонеблюма. Я подержал карточку под лампой, стараясь не задеть шары.

– Я встречался с парнем по имени Фонеблюм, – сказал я. – Он советовал мне обратиться к вам.

Оверхольт нагнулся и прочитал мою фамилию.

– Толстый такой мужик, – пояснил я. – Никакого подвоха.

Оверхольт мрачно улыбнулся и спрятал мою карточку к себе в карман. Я приготовился делать ноги. Если бы понадобилось, я удрал бы и без карточки. Все равно на ней оставалось только двадцать пять единиц.

– Большой и толстый, это так, – кивнул Оверхольт. – Жаль, что он редко теперь выезжает.

Последовала минутная пауза. Я разглядывал Оверхольта так внимательно, как только мог, не давая ему понять этого.

Он похлопал себя по карману с моей карточкой.

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Получите назад в лучшем виде. Простая предосторожность.

Я понял, что задержал дыхание и медленно выдохнул.

– Еще он говорил, что вы можете помочь мне достать немного Вычистителя.

Он покосился на большого парня. Я тоже посмотрел, хотя смотреть было особенно не на что. Потом он снова посмотрел на меня, и в первый раз наши глаза встретились.

– Бывает иногда, – сказал он.

– Мне он нужен.