Питер Снелл. Без труб, без барабанов

Гилмор Гарт

Билл снова бежал первый этап против Ривза и лидировал всю дистанцию. Он удержал свое лидерство в финишном ускорении и передал эстафету Мюррею с преимуществом ярда в полтора. На ветру Билл показал 4.07,5, и это было слабовато. Нам стало ясно, что соревнования снова превратятся в тактическую борьбу за победу, и ни о каком рекорде речи быть не может.

Арчи принял эстафету за Мюрреем и немедленно бросился в бой. На финише он передал палочку Берлесону, и тот стартовал, имея два ярда форы перед Джоном.

Берлесон, лучший результат которого был 3.56,8, получив эстафету, замедлил бег до трусцы, чтобы подождать, когда Джон, еще не выбежавший ни разу в жизни из четырех минут,

не возьмет лидерства. Публика на стадионе была шокирована поведением американца.

Все мы знали, как Берлесон любит бежать сзади, однако в наших глазах и, я уверен, в глазах остальных зрителей сознательное замедление бега выглядело пренебрежением к труду своего товарища по команде, который отвоевал для него эти два ярда в тяжелой борьбе. Непонятно, на что рассчитывал Берлесон. верил ли он в то, что таким способом обеспечит своей команде победу на последнем круге, или этот шаг нужен был ему для сохранения собственного престижа?

Как бы то ни было, Джон, зараженный этим маневром, пробежал первые три четверти мили не торопясь, за 3.17,0, и только на предпоследней прямой Берлесон решился обойти его. Он прилагал огромные усилия, что бы сделать разрыв, но они принесли американцам всего два ярда преимущества. В сущности, Берлесон ничего не добавил к тому, что сделал для команды Арчи, и я, ожидавший, что мне придется покрывать огромную брешь, теперь преспокойно мог преследовать Кейта Фоурмена, идя за ним по пятам.

Кейт бросил вызов, от которого отказался Берлесон, и пробежал первый круг за 58,7, однако ветер сделал свое дело, и мы прошли под гонгом с временем 3.04,7. В финишном спринте я выиграл у Кейта три ярда и показал на этапе 4.02,2. На протяжении всего бега я не чувствовал легкости и, когда Кейт заметно сдал после более чем трех кругов лидерства на ветру, включился в спринтерский бег с большим напряжением.

Для новозеландцев эти соревнования все же не решили вопроса, какая команда лучше.

Возможно, теперь мне следовало прекратить выступления в этом сезоне, однако я соблазнился перспективой пробежать милю в Данедине в присутствии королевы. Соревнования должны были проводиться на новой дерновой дорожке, пригодной для любой погоды, и Джон на ней недавно уже показал 4.00,9. Было очевидно, что для него представляется крупнейшая возможность сломать четырехминутный барьер. Я знал, что нахожусь в плохой форме, — я уже начал расплачиваться за напряженный 1962 год, — и поэтому для меня не было неожиданностью, когда это соревнование превратилось в одно из самых трудных в моей жизни испытаний и потребовало от меня мобилизации таких резервов, о наличии которых я даже не подозревал.

Перед соревнованиями на милю в Данедине мы с Джоном договорились пробежать ее прилично, невзирая ни на что. Королева видела на миле Баннистера, но она никогда не видела забега с результатом менее четырех минут. Мы чувствовали, что можем доставить ей такое удовольствие.

Первый круг нас должны были провести, но лидер удрал вперед на 10 ярдов, и нам пришлось бежать с напряжением, чтобы успеть войти с ним в контакт до конца первой четверти. Мы показали 59 секунд. В начале прямой, противоположной финишной, темп бега замедлился. Я решил расстаться с тактикой, рассчитанной на победу, и взял лидерство, чтобы сохранить темп бега в рамках четырехминутного графика. С большим напряжением мы прошли полмили за две минуты. Мне было очень трудно вести бег, и я был благодарен Джону, когда он вышел вперед на том же самом место, где подхватил лидерство я.

В этот момент соревнования решительный рывок со стороны Джона мог бы принести ему победу. Однако он бежал ровно, очевидно и не подозревая

о борьбе, которую приходится мне вести. При подходе к виражу я чувствовал, что вот-вот сдам и потеряю контакт с ним. Никогда до этого я не испытывал такой усталости столь рано, а рассчитывать на дополнительный рывок ярдов в двести или около того не приходилось, так как до финиша оставалось бежать гораздо дальше.

Когда мы вышли на прямую, я проигрывал Джону четыре ярда. С усилием я покрыл эту брешь на прямой, и когда мы подбежали к гонгу, у обоих было время 3.02,0. Темп бега стал возрастать, и на предпоследней прямой Джон дважды оборачивался, а затем всякий раз немедленно увеличивал скорость. Уверен, что если бы он знал, какими тонкими нитями я к нему психически привязан, он не стал бы дожидаться, пока я начну спринтерский бег. Но он дождался.

Я бросился вперед, убеждая себя, что если выдержу агонию последних метров прямой и поворота, на финише у меня появится шанс быть первым. Я дотянулся до плеча Джона и бежал с ним рядом по повороту, не отпуская его ни на дюйм. Прямая развернулась перед нами, и где-то очень далеко была ленточка.

В полуобморочном состоянии, не обращая внимания на то, что ноги, измученные тяжелой молотьбой по твердому грунту, уже меня не слушались, стиснув пальцы в кулаки, я бросил себя вперед и выиграл у Джона два фута. В отчаянной схватке на финише это было все, в чем я нуждался; после этого броска вплоть до самой ленточки Джон и я оставались разделенными ровно двумя футами.

Я чувствовал, что результат должен был быть лучше четырех минут. Так оно и оказалось, но 3.58,6 — это было самой слабой милей из четырех минут, которые я пробежал до этого. Джон был лишь на две десятых сзади — 3.58,8, Сломив четырехминутный барьер, он стал одним из героев встречи. Вместе с ним победителями были 19-летний Джофф Пайн из Кентербери, в превосходном финальном спурте победивший Невилла Скотта в беге на три мили с результатом международного класса — 13.30,9; Мариз Чемберлейн, сбросившая 1,9 секунды со своего новозеландского рекорда в беге на 880 ярдов и показавшая 2.05,2; Кивин Гиббонс, положивший наконец предел господству Мерва Ричардса в прыжке с шестом. Да, этот вечер был замечательным событием в новозеландской легкой атлетике.

Позднее я отобрал свой титул чемпиона Окленда в беге на полмили, но пропустил национальный чемпионат. Я решил, что пришло время покончить с неумеренными тратами и возобновить истощенные резервы.

В феврале я погрузился в колею легкого, длительного, медленного бега и не делал ничего другого вплоть до мая, когда наконец у меня появился шанс расправиться с дутым американским героем Джимом Битти.

В играх Истер-Хайленд, проведенных в Хастингсе, я выиграл дубль — 880 ярдов и милю, показав 1.50,0 и 4.00,8. Это доказало мне, что быстрота может быть быстро восстановлена, если общая подготовка проведена успешно, однако я еще не был убежден, что достаточно подготовлен для международного турне. Как и оказалось, успех в Америке был единственный, на который я мог рассчитывать. Эти соревнования снова опустошили кое-как возобновленные мной запасы.

Визг над Гавайями

Возможность снова выступить в Америке и наконец добраться до Битти совпала с моей свадьбой с Салли. Я был счастлив вдвойне, потому что эта поездка становилась одновременно и нашим чудесным медовым месяцем.

Я несколько беспокоился за результаты выступлений, поскольку не был уверен в достаточности своей подготовки. Я решил тогда, что если мне не разрешат взять Салли с собой в ее первое путешествие за границу, я тоже никуда не поеду.