Плацдарм [трилогия]
Шрифт:
– Гляди-ка, - по-детски восхитился, когда из-под ножа выскочила желтая стружка, - блестит! Это же сколько всего купить можно!
– Оставь, танкхен!
– прикрикнул на него Аор.
– Никому еще проклятое золото удачи не приносило! К тому же она и без тебя уже достаточно непрочная.
– «Когда истончится эта преграда, Небо и Земля поменяются местами», - торжественно продекламировала Алтеи.
– Что ты сказала?
– вздрогнул Макеев, у которого от голоса подруги по телу побежали холодные мурашки.
– Это не я. Так написано на крышке…
Окрестности
Сверху, с высоты птичьего полета это выглядело бы, наверное, так - стиснутые неправильным многоугольником обманчиво невысокой глинобитной стены и окаймляющим ее валом и рвом тесные городские кварталы, напоминающие высохшие пчелиные соты (кое-где подпорченные огнем и погрызенные мышками). У одной из городских башен - небольшая груда чего-то вроде рисовых зернышек, вокруг которых вьются мушки, а чуть поодаль от глиняных сот - копошение странных зеленых жуков и жужелиц, что, ползая туда-сюда, роют канавку вокруг своего пристанища или нарезают круги по равнине, иногда пуская крошечные искры из хоботков.
Но на Аргуэрлайле давно уже разумные существа не поднимались в небеса так высоко, а с земли все выглядело несколько иначе.
Бронемашина, медленно покачиваясь, ползла по бывшему винограднику, наматывая на гусеницы поваленную лозу. Плети трещали и скрипели под натиском тяжелого металла, тянулись следом, оплетали траки и колеса, тормозя стального исполина…
Непийвода тяжело вздохнул, вылез из-за рычагов и скомандовал наводчику:
– Коля! Вылезай!
– Застряли?
– Быстрее солдат, быстрее, - прикрикнул прапорщик.
– А куда торопиться-то?
– лениво пробурчал стрелок.
– На тот свет!
– озлился прапор.
– Мы вот тут торчим, как мишень, а ты…
Ф-шшшш-хак!
Из густого сада мертвого селения прилетел фаербол и разбился о металл борта в каком-то полуметре от открытого люка.
Сидящие на броне, матерясь, посыпались на землю.
– Всем залечь!
– надрывался прапорщичий бас- Не стрелять в белый свет! Антонов, какого… пулемет бросил?! Живо лезь обратно, тащи пулемет вниз и лупи, как он второй раз засадит по нам! Коля, закрой люки!
Ф-шшш-хак!
Горячий сгусток прошел над самой машиной, рванув вверх. Видать, отраженный каким-то амулетом из имевшихся в БМП.
Наводчик-оператор Скляр повернул башню и полоснул из пушки короткой очередью.
– Куда стреляешь?!
– завопил прапорщик.
– Ослеп?
– И, перекрикивая работающий на холостых оборотах двигатель, приказал: - Солдат, видишь четыре чинары? Справа вон…
– Те, что у арыка?
– Да! Вот туда и пальни, там душманье и засело… Бум-бум-бум!!!
Заработала тридцатимиллиметровка, и полдюжины снарядов отправились искать жертв. Вспышка, дым…
И истошный, по-заячьи тонкий выкрик. Даже и не поверишь, что это голос человека.
Что-то напоминающее огненного червяка выбралось из кустов в двухстах метрах от них на дорогу, еще хранящую отпечатки копыт, и замерло, исходя черным жирным дымом.
«Кувшинщика» уделали!
Тем не менее враги не желали отступать.
Еще дважды, хотя и впустую, прилетали фаерболы, а по броне начали щелкать арбалетные болты. Подняв один из них, Алексеич зло выматерился - на зазубринах острия
Да, веселенькая жизнь, что и говорить.
И не сунешься ведь в эту чертову «зеленку», в эти сады пригородных селений, потому как выскочит вот такой вот деятель, вроде догорающего там, у деревьев, запустит кувшином, в котором взболтанная смесь масла с самогоном, и сожжет машину на хрен!
Прапорщик сплюнул. Они уже расстреляли четыре магазина и потратили энное число снарядов. Надо или вызывать подмогу, или возвращаться в лагерь. Черт, вот он, прапорщик, ротный старшина, а понимает. А вот товарищи офицеры его и слушать не стали, что нет смысла посылать одиночные машины гонять москитные группы, ведущие беспокоящую стрельбу по лагерю. Нужно было перенести бивуак к востоку от Винрамза, в степь, а еще лучше сразу, как только стало ясно, что они приперлись даром, поворачивать оглобли, в смысле - рычаги.
– Ладно, всем заползать в машину! Быстро!
– приказал Алексеич, и БТР осторожно двинулся задним ходом.
Со стороны стоянки рейдовой группы уже мчалась навстречу им БМП, облепленная пехотой. На полпути они встретились.
– Что тут случилось?
– поинтересовался Глеб Бобров.
– Все целы?
– Да все то же, - махнул прапорщик рукой.
– Обычная их тактика. Пара колдунишек, три-четыре духа с кувшинами горючки да дюжины две стрелков. Постреляли по нам вот из-за тех деревьев и развалин. Мы им ответили, как минимум одного завалили. Теперь уползли, гаденыши, а может, поубивало. Я во всяком случае своих ребят в те джунгли не поведу проверять, я ж не Сойго.
Глеб кивнул. Судьба Сойго Нела, десятника из местных, который с шестью своими ребятами сунулся в «зеленку» на разведку, понадеявшись на мечи да на свое знание местных правил войны, была для всех наглядным уроком, хотя их изрезанные и изуродованные трупы уже второй день как закопали.
– Ладно, слушай мою команду. Дистанция десять метров, скорость двадцать, возвращаемся…
Лагерь рейдовой группы разместился на пологом холме в километре с небольшим от стен и валов Винрамза так, что далеко вокруг можно было разглядеть убогие кишлаки в зарослях ореховых деревьев и тутовника. Тут ведь народ обычно зерно, выращенное на полях, отдавал чужакам, одну пятую - сборщику податей, одну пятую - хозяину поместья, одну пятую - за воду, а еще и посеять надо, и на одежду отложить, так что поневоле люд здешний все больше орехами питался.
Точно также и от тутовника они получали разве что ягоды, из которых тут варили сироп да бражку - единственную усладу жизни, а сами ходили в обносках из домотканого хабэ, крашенного вываренной корой. Убогость и нищета вокруг.
И похоже, так они и будут жить дальше. Революцию тут устроить не вышло.
Народа не видно, разбежался подальше, унеся жалкий скарб и уведя скот.
Скрылись.
Может, в городе, под защитой новых хозяев, может, в соседних невысоких горах. Дымы от пожарищ в зарослях густого кустарника стелились по горным вершинам и столбами поднимались в небо. Мелкие шайки из тех, кому не повезло войти в число победителей, шляются тут, несмотря на близость землян, шарят по пустым жилищам, что-то сжигают, что-то разоряют…