Плацдарм [трилогия]
Шрифт:
Прошли сотни и сотни лет. Одни народы сменяли другие, а людей в святилище становилось все меньше. Они постепенно забывали то, что знали их предшественники…
В конце концов, их осталось всего несколько десятков человек. Крошечное племя, жившее ради мудрости и знаний, которые, - голос Найярони наполнился бесконечной горечью, - давно уж состарились и умерли и не были никому нужны. Я был одним из их числа…
Старик вновь надолго замолчал; Костюк не посмел нарушить это молчание первым.
– Как-то старейшины послали меня разведать,
Я покинул долину на несколько недель, а когда вернулся, все были мертвы. Их убила черная язва.
Только самый старый из них… из нас был еще жив, на удивление.
Болезнь не тронула его, хотя именно он хоронил трупы. Он умирал теперь не от болезни, а от пережитого кошмара. От него я узнал, как все случилось. Через несколько дней после того, как я ушел, наши охотники принесли маленького ребенка, украденного у семьи кочевников, зачем-то забредшей в горы. Он-то и стал причиной гибели последних хранителей.
– С тех пор минуло уже больше 80 лет, сейчас мне 110 с лишним. Не удивляйся, древние умели продлевать жизнь очень надолго, и без всякой магии, хотя смерти не могли избежать и самые могучие из их волшебников.
Я не знал, как мне жить дальше, думал даже о самоубийстве.
Потом попытался возродить род хранителей. В одной деревне я украл девчонку, увел ее сюда, стал кое-чему учить. Она стала моей женой.
Но оказалось, что у нас не может быть детей. А вскоре она умерла. Тогда-то я и узнал - не спрашивай, откуда и как, что все должно кончиться на мне. Ничто не может и не должно жить вечно.
И я ушел из долины. Жил среди людей, как все люди. Но сейчас я чувствую, что очень скоро умру. И я, последний из хранителей, решил, что тайна, сберегающаяся тысячелетиями, не должна умереть вместе со мной.
Голос Найярони вдруг прозвучал сурово и торжественно.
– Тебе суждено открыть ее людям. Почему именно тебе?… Достаточно будет того, что я счел, что ты достоин этого… человек из чужого мира. И еще одно… - сказал он, не обращая внимания на отвалившуюся челюсть разведчика.
– Может быть, ты и удивишься, но было время, когда я был в чем-то похож на тебя…
Там, в храме, много золота и драгоценных камней. Ты возьмешь себе, сколько захочешь и сможешь унести. Потом ты расскажешь все своим.
Ты будешь богат и прославлен, как никто. А обо мне не беспокойся и не говори вообще ничего. Пусть думают, что ты сам обнаружил святилище. Я же хочу просто умереть здесь… Теперь пойдем, - толмач тяжело поднялся.
– Ты увидишь то, что берегли мои предки.
* * *
Попутчики вплотную приблизились к храму.
Стало видно, что пирамида и в самом деле стоит тут уже очень давно.
Величественные стены, сложенные из базальтовых блоков (каждый величиной с двух-трех этажный дом), по сравнению с которыми
Поверхность камня, когда-то гладкая, ныне мало чем отличалась от окружающих скал, и была покрыта пятнами бурого лишайника.
Мысль, что храму этому и в самом деле больше десятка тысяч лет, наполнила душу Алексея благоговейным удивлением.
Они вышли под невысокую арку - единственное отверстие в глухих стенах. Путь им преградили небольшие ворота, сколоченные из грубо отесанных досок.
– Очень давно, - как бы про себя пробормотал Найярони, - эти ворота были бронзовыми… Время сжирает все.
Старик толкнул створки плечом. Что-то хрустнуло, и ворота рухнули внутрь, подняв тучу пыли. Гулкое эхо от их падения унеслось в темноту. Хмыкнув, старик шагнул в черный провал, за ним Костюк.
У входа они сбросили поклажу и, засветив фонари, зашагали по проходу, плавно загибавшемуся влево. По обе стороны от него отходили широкие коридоры.
– Наверху мы задерживаться не будем, - пояснил проводник.
– Тут были когда-то склады продовольствия, а в самом здании - жилища первых хранителей. Там уже давно нет ничего. Нам следует спуститься ниже на девять уровней.
Изумившись (хотя куда уж дальше изумляться) грандиозности творения умерших невесть сколько столетий назад людей, Алексей пошел вслед за Найярони.
Проходили мимо тоннелей, уводивших во мрак, мимо покрытых непонятными надписями и барельефами стен. Воздух был свежим, временами капитан ощущал на лице слабый ветерок, идущий из невидимых вентиляционных отверстий. Отшлифованная монолитная скала чередовалась с циклопической кладкой, камни которой были идеально подогнаны друг к другу.
Миновав арку с полукруглым сводом, украшенную стершейся резьбой, они прошли нешироким коридором еще сотню шагов и, наконец, попали в само хранилище.
… В начале его строители храма расположили нечто вроде картинной галереи. Стены узких залов украшала мозаика, выложенная разноцветной яшмой и нефритом, и фрески, ничуть не потускневшие за века и века.
Холодом несчетного числа минувших лет повеяло вдруг в душу Алексея от этих картин, запечатлевших жизнь народа, от которого не осталось ныне даже памяти.
Вот люди, занимающиеся повседневными делами, - убирающие урожай, сажающие деревья.
Вот колонна воинов, одетых в доспехи, с оружием в руках идет куда-то горной дорогой.
Вот, собравшись во множестве, народ обсуждает нечто, судя по выражению лиц, весьма важное.
Большинство изображенных здесь были невысокими людьми с черными волосами и темной кожей, но много было и других - высоких светловолосых и голубоглазых атлетов; медно-красных, похожих на индейцев.
Сюжеты картин менялись: запечатленный сверху человек несется над мастерски изображенной землей на треугольном крыле - точь-в-точь дельтаплан.