Плацдарм
Шрифт:
За час приблизились к следующему уцелевшему пролету Эстакады, где часть трассы полегла горкой, образуя громадную нишу под покатой крышей сталебетона. Напахнуло дымом и дерьмом… Проявились звуки обитаемого лагеря, что неожиданно порадовало психику. Легкий скрип, перестук, звон… Пригляделся внимательней.
Обвисшие конструкции, куски плит, крупные обломки упорядочили, разметив несколько хозяйственных блоков. Сдобрили фанерными щитами, досками, пластиком — слепили неказистые строения, двух одинаковых не сыскать, как по форме, так и по оттенкам серовато-коричневой гаммы, что сплеталась
— Хой! — объявил провожатый. Оклик формальный. Аборигены потянулись к нашей процессии без напоминаний и не выказывая большой тревоги. Так, по мелочи, легкая настороженность — сумрачные взгляды, пальцы на рукояти оружия, поджатые губы… Впереди седовласая женщина, чье лицо сморщено возрастом и прокалено горнилом времени, но взгляд водянисто-серых глаз неприятный — цепкий, как прицел, и почти нечитаемый. Неосознанно потянуло к пистолету — стрельнуть в колено на упреждение… Сдержался. За старухой ковылял дедок вида неформально-свободного, следом два паренька за двадцать. Левее заходил громоздкий мужик широкой кости, женщина бальзаковского возраста и две девицы, перешагнувшие половое созревание. Шест как-то тяжко вздохнул. Покосился на меня и вообще поник.
Да, тощий — копи, дари врагу ярость неудовлетворения… В таких коммунах сбросил семя, а потом до седых волос должен. Контингент специфический — что-то вроде семейного подряда. И судя по количеству жилья, видели мы далеко не всех. Одеты без изысков, хотя ставлю сотню био — приложились к фабричным запасам туристической экипировки. Вооружены привычно однотипно — колюще-режущим и арбалетами, к которым уже примериваюсь. Прям, сука, какой-то средневековый ген проснулся. Хочу.
С десяток секунд мерялись взглядами. Ну как — старуха посмотрела на меня, я беспечно улыбнулся.
— У нас нечего брать, — сказала неожиданно чистым голосом. Народ вокруг шевельнулся, и градус напряжения возрос. — Пожила, видела… Глаза у тебя, странник, мертвые… У нас нечего брать.
— Чего буровишь, старуха? — возмутился Шест. — Мы честные бродяги.
— Конечно, — покладисто согласилась старая.
— Мута? — один из дозорных шагнул меж очагами напряжения. — Говорят, пришли с карьера. Плохого не делали…
— Мне решать, — вскинулась женщина. И я убедился, что прав в первоначальной оценке местной иерархии.
— Шест, дай две упаковки гречки и банку лечо. — Я протянул руку. На бойца из принципа не смотрел. Возразит — прикопаю среди запахов дерьма… И, к слову, какого хера так наносит говном? Получив запрошенное, мысленно усмехнулся, пока тощий злобно теребил рюкзак, и протянул еду старухе: — На общий котел. Поговорим?
— Странные дела творятся под Осью, — обозначила она улыбку, согнав морщины в комок. — Твой человек
— Шутишь? — Я оглянулся на Шеста. Тот выпучил глаза в недоумении. Крыса противно хихикнула. Расстрелять их что ли…
— Идем. — Старуха сделала выводы и признала нас достойными пересечь периметр. Продукты отдала бальзаковской даме, та кликнула девицу, затем паренька и они убыли к зоне готовки. Позавидовал налаженному быту и четкому распределению ролей.
На подходе к вытоптанной поляне, где уже зачиналась веселое потрескивание дров, и гремела посуда, притормозил шаг. За живописными развалами обломков открылось небольшое поле, вынесенное из тени нависшего пролета эстакады. Поле зеленело… Дальше мысли вошли в ступор. Посадки чахлые, болезные; признал картофель, моркву, жалкие перышки лука, еще что-то из жвачного… Оттуда и пахло фекалиями.
— Удобряем, чем Ось пошлет, — словно оправдываясь, сказала Мута.
— Срете? — прозвучало сзади.
— Шест, — сказал укоризненно. Тощий спинным мозгом почувствовал интонацию и принял равнодушный вид.
— Пробовали разное, — уклончиво продолжила женщина. Жестом указала на прикопанные полешки с накинутыми досками — седалища от щедрот. Местные деловито рассосались меж сараев. Остались бдительные дозорные с голодным взглядом и кряжистый мужик, что мнил себя сильным. — Поговорим.
— Только в радость, — поддержал искренне. От источника информации никогда не отказывался и не намерен. — Как урожай?
— Однако… — Старуха кашлянула. — Растет помаленьку… На старых запасах вечность не протянешь. Вот и стараемся… Здесь нет сезонов, растет плохо, но постоянно.
— А полив как обеспечили?
— Ты задаешь странные вопросы для бродяги, незнакомец.
— Джимми, — охотно протянул руку. Не дождался пожатия и вернулся к обустройству. Под пристальным взглядом хозяйки пристроил рюкзак и шмалабой сверху, уложил багор. С виду безоружен, но подхвачу вмиг — я понимал это, и старуха понимала… Сильна, реально пожила.
— Ты слышал. Я Мута. Это моя группа. А ты охолони, не стращай народ… Хотя, поди, и сам за собой не видишь… — Она осеклась и указала на пластиковый бак, что возвышался над окраинным сараем. — Воды хватает.
— Аква? — спросил без задней мысли и, видя напряжение на лицах, успокаивающе поднял руку: — Мы просто поговорим. Нападать не буду.
— Пиз…, как дышишь, — встрял кряжистый. — Словами прикроются…
Я метнул взгляд на побагровевшего Шеста, чьи кости как-то нехорошо обострились, кивнул Крысе и посмотрел на смелого:
— Еще раз?
— Хант! — гневно осадила Мута подопечного. — Твои дела не доделаны.
И надо же, мужик утопал, ворча и сплевывая.
— Сука, — едва слышно выдохнул Шест.
— Слова не ранят, — поспешила старуха с объяснениями. — Хант просто… такой…
— Мне насрать, — пожал плечами и отвернулся от щели, в которой скрылся мужик. Тянуло пойти следом… или Шеста послать.
— В баке аква. Нам повезло…
— Интерес не праздный, — решил сгладить обстановку. У котлов возобновилась возня. Забулькал кипяточек. — Вечно бродить не будешь. Хочу понять, как устроиться…