Плач Абалона

Уэлч Джейн

Интересно, что же он все-таки услышал в крепости такого… Единственный слух о Пипе, известный Каспару, состоял в том, что кое-кто из горничных помоложе пытался его приворожить, но все получили решительный отказ. В результате одна-две девушки терпеть его не могли, зато остальные стали обожать.

Халь перед тем, как отправиться в Фарону, с улыбкой сказал, что Пип для них всех слишком хорош. Он, мол, ждет девушку с титулом, положением и хорошим будущим. Услышав это, Брид подняла жениха на смех: «Вот уж попал пальцем в небо!».

Тогда их что-то отвлекло,

и Каспар так и не спросил, что Брид имела в виду. Теперь было бы неплохо спросить, да время самое неподходящее. Жрица опустилась на колени и отломанным корнем падуба копала землю возле поваленного терна там же, где до этого рылся пес. Гнилой темный ствол порос жимолостью. Брид остановилась перевести дух и рассмотреть ползучее растение.

– Уйллеанд, хранительница сокрытых тайн, – проговорила девушка, перебирая пальцами стебли жимолости, а потом опять вернулась к работе и забормотала: – Ах, Трог, Трог, что же ты тут искал? Сто раз тебе говорила: не подходи к терну!.. Тут большая нора. Может, он докопался до корней и застрял?

Она замерла, прислушиваясь, не скулит ли под землей пес, потом подняла запачканное землей лицо.

– Ну вы что там, не собираетесь мне помогать?! Каспар притащил крепкий сук и яростно врылся под поваленный терн, говоря при этом:

– Не мог он здесь оказаться. – Чем глубже они копали, тем уже делалась нора. – Тут и барсуку-то места не хватит, не то, что собаке.

– Знаю, – нетерпеливо откликнулась Брид, отодвигаясь в сторону, чтобы не мешать Каспару.

– И чего же я в таком случае силы трачу? – спросил тот, не переставая делать, как она велела.

– Трог тут копал, – коротко ответила жрица. Каспар ее не понял, оглянулся через плечо и рыть стал чуть менее самоотверженно.

Возведя глаза к небу, Брид воскликнула:

– Да пойми же ты! Мне надо знать, что он хотел вырыть. Что-то привлекло его внимание, и кобольды тут ни при чем. Они живут на деревьях, а не в норах. Если мы отыщем то, что искал Трог, у нас будет больше шансов и его самого найти. Не можешь копать как следует, подвинься, сама буду.

– Позвольте мне, госпожа моя, – предложил Брок, но на него не обратили никакого внимания.

Каспар удвоил усилия, из-под палки полетели комья земли. Парочка длинных корней не хотела поддаваться. Каспар поднатужился и вдруг отскочил, сев на корточки.

– Что там? – требовательно спросила Брид.

– Мертвечина. Похоже на ребра оленя.

– Оленя? Да ты рехнулся, Спар. Зачем кому-нибудь зарывать оленя под корнями терна?

– Может, это какое-нибудь жертвоприношение. В конце концов, это же древняя роща.

– Если бы это было жертвоприношение, оленя бы сожгли, зарезали, а потом сожгли. А скорее всего съели бы. Дай-ка взгляну.

Без тени брезгливости Брид руками раскидала землю, и Каспар увидел, что действительно нашел тушу животного – не оленя, а волка. Изъеденная червями грудная клетка еще держалась на сухожилиях и мышцах, но внутренностей никаких не осталось.

Вместо них среди ребер лежал маленький пухлый сверток, аккуратно

перетянутый кожаными шнурками.

С минуту Каспар и Брид смотрели на него, не в силах сказать ни слова. Потом баронский сын перерезал веревку, которой сверток был привязан к хребту мертво го волка, и не раздумывая передал его Брид, но тут же об этом пожалел. Конечно же, надо было самому разбираться, в чем тут дело, а не перекладывать ответственность на других. Вечно так получается: то с отцом, то с кем-нибудь из жриц, то хуже всего – с Халем.

– Зачем, спрашивается, было прятать сверток внутри волчьего трупа? – удивилась Брид, замерзшими пальцами распуская завязки.

На землю упал шершавый камешек примерно с грецкий орех величиной. Брид поймала его, пока он не закатился под корни. Камень был почти весь серый, и только в одном месте, на сколе, виднелась поверхность яркого самоцвета.

– Смотри-и… – восхищенно протянула девушка, поворачивая драгоценность к свету зимнего солнца. – Какой красивый! Золотой цвет такой глубокий, а красная искра!.. В жизни такого большого не видела.

– Солнечный рубин, – определил Каспар, как толь ко Брид передала камень ему. Жрица стала развязывать кусок кожи, из которого выпал самоцвет.

– Странная записка, – пробормотала она себе под нос.

– Ну, что там написано? – спросил Каспар, когда тишина затянулась.

– «Богатые залежи возле Зеркального озера и долины Драконьего Когтя», – прочла Брид.

– Богатые залежи чего? – не понял Каспар.

– Наверное, таких камней.

Каспар задумчиво сморщил лоб, переводя взгляд с рубина на мертвого волка, а потом – на записку.

– Почему… – начал он, – почему из этого сделали такую тайну? Зачем прятать записку в волчьем трупе? Надо же было так стараться! Если в Желтых горах можно найти солнечные рубины, зачем скрывать? Могли бы просто пойти к отцу и все ему поведать…

Брид посмотрела на него, как на дурачка обычно этим славился Халь.

– Скрывали, очевидно, потому, что не хотели, чтобы барон об этом знал. Любые драгоценности, найденные в Желтых горах, по праву принадлежат ему. А все эти тайны означают лишь то, что кто-то желает забрать рубины себе и никаких отступных не платить. Те, кто на западе добывает железо, платят, и хозяева серных шахт на границе с Овиссией тоже, а эти не хотят.

– Глупости какие, – заспорил Каспар. – Конечно, сколько-то камней можно стащить, но развернуть целую шахту, и чтобы отец об этом не узнал никак.

Брид подумала и ответила:

– Пожалуй, ты прав. В этом смысла нет. Прежде чем начинать добычу, они бы попробовали добиться баронского разрешения. Но все равно записку спрятали. Не бесцельно же? Выходит, кто-то считает, что дело того стоит.

– Воры! – возмущенно воскликнул Каспар.

Брид сунула камень и кусок волчьей кожи в сумку, встала и задумчиво огляделась вокруг. Хотя могло показаться, что жрица смотрит куда-то вдаль, Каспар-то знал: она погружена в глубины своего сознания, гадает, что может выйти из этой находки.