Плач богов
Шрифт:
И, судя по сдержанным охам-ахам Валери и Клэр, подобный эффект испытанных ощущений пережила не одна только Эва. А он во истину оказался ошеломительным и пробирающим насквозь. Будто чувствовалось каждое движение мужчины, как своё собственное или на физическом уровне, словно не его пальцы скользили по подвижной и очень светлой коже мягкого ствола, намеренно оттягивая её сморщенный край с более гладкой и блестящей головки, о существовании которой до этого никто из трёх девушек не знал и не догадывался. Может поэтому и шоком вскрыло неожиданно глубоким, буквально пронзительным, почти резанувшим сильной пульсацией всё там же – внизу
– Если есть желающие мне немного с этим помочь, я нисколько не буду против.
– Ну, всё! Хватит! – звонкий голосок Софи так и не сумел до конца разрушить иллюзию всеобщего забвения или наваждения. Может лишь немного привёл в чувства, впрыснув в кровь отрезвляющей инъекцией грубой реальности, но не более. Жар не утихал, всё так же ныл и шокировал, лишал контроля над одурманенным рассудком и оцепеневшим телом.
Отводить взгляда не хотелось, да и на мужчину перебившие его слова не произвели никакого воздействия. Он никуда не исчез, не растворился и не бросился к выходу в унизительном бегстве. Его поза не изменилась, его рука придерживала оголённые пенис всё в той же позиции, демонстрирующей мужское достоинство без какого-либо стеснения и щадящего чужие глаза прикрытия.
– Порезвился и будет с тебя. – неужели Эвелин не послышалось и голос Софии действительно дрожал? От чего же? Злости, возмущения? Беспомощности?
Та, кто ещё недавно требовал от вызванного ею сюда мужчины беспрекословного выполнения всех её приказов, первая, кто остановил весь этот жуткий спектакль.
Да, жуткий! Жутко прекрасный и безумно опасный. Опасный для всех…
Может поэтому и остановила? Знала, куда всё это могло завести?
Вот только куда?
– Застёгивай уже свои грязные штаны! – будто это он мечтал об этом, как никто другой. – А вы… Живо домой! Не хватало, чтобы нас хватились там по-настоящему.
– Ну, Софиии! Ты чего?
– Сама нас сюда притащила, а теперь выталкивает едва не взашей.
– Думаете это всё шуточки? Я вам изначально говорила, что это ненадолго. И речь шла про «одним глазком», а не на целый постановочный номер. Сюда и сразу же обратно! И кто-то обязан будет меня прикрыть в Ларго Сулей на ближайший час.
– Так ты останешься? – Клэр и не пыталась скрыть в своём таком невинном девичьем голоске искреннего восхищения с лёгкими нотками стыдливой зависти.
Эвелин попыталась представить себе разрумянившееся личико младшей кузины, судорожный блеск в каре-зелёных глазищах, возможно пытающихся в этот момент посмотреть украдкой на иронично усмехающегося бога в двух ярдах от себя. Эдакое наивное и естественное поведение, пропитанное невинностью ещё слишком неискушённого ума. Валери, возможно, делает вид, что ей подобная картина уже не в новинку, хотя тоже не может удержать предающего её взгляда, а то и всего тела. Искушение слишком велико, кровь прародительницы Евы бурлит и выжигает изнутри постыдным наитием, нашёптывая на ушко запретными заклинаниями-приворотами, совращающими с пути истинного.
А если бы не Софи? Что бы тогда случилось со всеми ними дальше?
– Я сюда для этого и шла, а вам уже давно пора домой! Я не шучу! Идите уже!
Но они определённо не хотели, будто намеренно задерживаясь и цепляясь за последние секунды, как за ускользающую возможность остаться здесь хотя бы ещё на чуть-чуть. Даже когда уже ступали по поскрипывающим доскам деревянного настила,
Только после того, как они вышли из денника, наконец-то оказавшись за стенами заброшенной конюшни наедине друг с другом, лишь тогда позволили себе что-то вроде освобождающей разрядки – бурного взрыва заливистого хохота, такого дружного, ещё и в полную силу лёгких, что даже Эвелин чуть было не хрюкнула, вовремя зажав ротик ладошкой.
___________________________________
*бзыря–устар. бешеный повеса, шатун
Глава одиннадцатая
– Несносные прилипалы! – Софи тоже выбралась из своего «укрытия», явив себя миру, а точнее очам Эвы, но только для того, чтобы подскочить к проёму денника и выглянуть наружу. В том, что она хотела проверить, действительно ли Валери и Клэр направляются туда, куда она их до этого послала, не было ничего удивительного. В её голосе и в каждом последующем действии уж очень явственно сквозило нервозностью и взволнованным напряжением – поведением и чувствами, несвойственными её стервозной натуре. То, что она в открытую нервничала и нисколько этого не скрывала, уже было из разряда – крайне невозможного и сверх нереального.
– Разве тебя кто-то заставлял приводить их сюда против твоей воли? Что-то не припомню за тобой подобных слабостей.
Оставшийся без столь завышенного внимания от стольких зрительниц и лишь наедине с невидимой Эвелин, молодой мужчина отшагнул в сторону и, согнувшись над настилом, подхватил брошенную им же на пол льняную сорочку.
– Если бы я не притащила их сюда, боюсь представить, чтобы они тогда устроили. Увидели, что я сюда собралась и увязались следом. Чёртовы шантажистки!
– Видать, есть с кого брать наглядный пример. Как это ни странно, но я нисколько этому не удивлён.
– Ну, давай, можешь теперь подъёбы*ать меня этим сколько твоей душеньке будет угодно. Небось не мог никак дождаться, когда же мы останемся одни и когда будет можно отыграться на мне за все свои «унижения»… - Софи наконец-то отвернулась от проёма, видимо дождавшись, когда Валери и Клэр уйдут на достаточно безопасное расстояние от конюшни. – А что это ты делаешь? Опять одеваешься?
Её неподдельное, ещё и через чур бурное изумление удивило даже Эву, возможно даже сильнее, услышанной из уст кузины нецензурной брани.
– Недостаточно заметно?
– Зачем?!
– А зачем, по-твоему, люди вообще одеваются?
– Ты собрался уходить? – теперь в голосе и даже во взгляде Софи, гипнотизирующего в упор так и не обернувшегося к ней мужчину, явственно читалось не одно лишь удивление.
Страх?
Разве такое было в принципе возможным? Может Эвелин почудилось и послышалось?
– Да, Софи, ты угадала! Я собрался уходить.
– Пытаешься мне отомстить за всё таким примитивным способом, да? Вот уж никогда бы ни подумала, чтобы Киллиан Хэйуорд опустился до детских обид маленького мальчика.