Плач палача

Рощина Наталия

Однако, едва настроившись на откровенный разговор с отцом, Аля сникала. Она боялась, что он не поймет ее. Еще подумает, что она хочет увильнуть от работы. Прослыть лентяйкой в деревне – поставить себе несмываемое клеймо на долгие годы. К тому же Варвара Петровна была хитрой женщиной – она никогда не жаловалась на детей. Напротив, она всегда их хвалила, вскользь замечая, что им бы побольше усердия, так были бы идеальными.

Особенно невыносимыми были летние каникулы – тогда Аля работала от зари до позднего вечера. А утром все начиналось сначала. Тяжелее всего было переносить постоянное недовольство и попреки мачехи. Алевтина старалась изо всех сил, но чем более усердно она выполняла ее поручения, тем больший гнев вызывала. Так прошло несколько лет – в молчаливой ненависти, сквозившей в каждом взгляде, обращенном мачехой на Алевтину. Именно в это время девочка выработала привычку ходить с опущенной головой, ступая едва слышно – иногда такой способ передвижения помогал

избежать очередного контакта с мачехой.

Потом случилось то, что отодвинуло все проблемы на дальний план. Они и проблемами-то теперь не считались, потому что грянула война. Отец ушел на фронт. В деревне практически не осталось взрослых мужчин. Женщины, дети работали на равных. Вскоре в село вошли немцы. Казалось, наступил конец света. Загорелые, говорившие на непонятном языке, они селились в домах, вытесняя хозяев в лучшем случае в имевшийся сарай. Не стала исключением и семья Али.

Все происходящее казалось девочке страшной сказкой, которая вот-вот должна окончиться. Аля помнила ужас бомбежек, полную потерю сил от голода, плач голодных братьев и сестер. Куски хлеба, которые милостиво давали немцы, помогли им не умереть от истощения. Алевтину подсылали к ним, и они практически всегда давали ей что-то из еды. Вид маленькой, хрупкой девочки с длинной косой приводил их в необъяснимое умиление. Им нравилось видеть, как она стоит и плачет, а потом снова плачет, уже получив что-то из еды. Эта порция делилась на множество частей между всеми членами семьи.

Все когда-нибудь заканчивается. Окончилась и страшная война, вернулся с фронта отец. Из девяти детей в живых осталось шестеро. Исхудавшие, едва переставляющие ноги, они повисли у отца на шее, плача. Такие сцены можно было наблюдать время от времени. Потом – реже, реже. Семье Орловых по военным меркам несказанно повезло – вернулся кормилец. Мужские руки были нужны разрушенному селу, обессилевшим от непосильного труда женщинам и детям. Работе не было видно конца. Но, несмотря на все перенесенные тяготы, люди чувствовали невероятный эмоциональный подъем от сознания своей победы. Сплоченность и вера в прекрасное будущее помогали восстанавливать нормальную жизнь невероятными темпами. Все постепенно налаживалось. Открылась школа, где отец Алевтины стал преподавать. Дети снова сели за парту. Аля тоже с радостью окунулась в уроки, домашние задания, но вскоре оставила школу, потому что ее руки были больше нужны в доме. Об этом много раз настойчиво говорила Варвара Петровна. Отец не стал спорить, и образование Алевтины окончилось после восьмого класса. Повзрослевшие дети устраивали свою жизнь: старший брат Али женился, одна из сестер уехала в соседнее село. Но в доме по-прежнему было многолюдно и голодно. Конфликты между Алей и мачехой возобновились. Варвара Петровна снова вспомнила, что недолюбливает падчерицу, забыв о том, что благодаря ее стараниям они получали кусок хлеба в голодное время.

Но однажды все неожиданно изменилось. Шестнадцатилетней девчонкой Алевтину забрала к себе в город сестра отца. Она приехала проведать брата, увидела ораву голодных ребятишек, полунищенское существование и предложила забрать с собой одну из девочек. Там тоже было нелегко, но главное – там была работа. Выбор ее сразу пал на Алевтину. Хотя она считалась в семье первой помощницей, что поспешила сообщить мачеха, было решено отпустить девочку. Свое веское слово высказал глава семейства, а спорить с ним было не принято. Наверное, он чувствовал вину за то, что девочке пришлось оставить учебу и полностью посвятить себя домашней работе. Он не говорил об этом прямо, но в его взгляде частенько появлялось что-то неуловимо болезненное. Как будто что-то беспокоило его, но поделиться этим он не мог. В конце концов мачеха съязвила что-то насчет избавления от лишнего рта. Эти слова отозвались болью обиды в сердце девочки. Она-то свой кусок хлеба отрабатывала в поте лица, не покладая рук, а в войну – рискуя жизнью. И снова отец промолчал, бросив суровый взгляд на жену. Но Аля не стала заострять на этом свое внимание, она понимала, что главное – наступает новая, неизвестная пора. Она и пугала, и манила одновременно.

Сборы не заняли много времени. Отец благословил ее, напутствуя на честный труд.

– Будь честной, дочка. Людей не бойся, но и душу нараспашку перед каждым не распахивай. О человеке суди по поступкам. Пиши нам. Найдешь работу – дай знать. Не обременяй никого своими проблемами – решай сама, и с головой. Подсказки слушай, да мнение имей свое, понимаешь? – оглядывая невысокую, прячущую глаза дочь, отец поджал губы, покачал головой и добавил: – Думаю, мужчины не станут докучать тебе, но когда-нибудь это все же случится. Бывает, что гадкий утенок превращается в прекрасного лебедя. Может быть, это о тебе? Надеюсь, тебе попадется порядочный человек. Господь с тобой. Поезжай, дочка, тебе будет лучше в городе…

Ее мнения никто не спрашивал, но Алевтина не привыкла перечить родительской воле. Так она оказалась в Саринске. Сначала жила на квартире своей тети, а вскоре поступила на швейную фабрику и получила комнату в общежитии. Тетя Зоя предлагала ей оставаться

и дальше у нее, но девочка не хотела быть в тягость. Алевтина никак не могла избавиться от комплексов, которые привила ей мачеха. Они упорно следовали за ней, усложняя существование молодой девушки. Ей было трудно поверить, что забота и внимание, которое проявляет к ней тетя, идут от чистого сердца. Не было причин не доверять этой поседевшей женщине, всегда приветливо улыбающейся ей, но внутренний голос неизменно заставлял настораживаться. Отчего кто-то должен быть так добр к ней? Этот вопрос Аля задавала себе не раз.

Она так отвыкла от внимания и любви, что, получив все это в достатке, оказалась не готова принять. Наверное, поэтому Аля так стремилась жить самостоятельно. Она не могла каждый день бороться с одним из самых сильных страхов, хозяйничавших в ее душе: она боялась крепко привязываться к кому-либо. Ощутив пустоту от потери родного, самого близкого человека, она не хотела, чтобы это случилось еще раз. Она знала, что ее сердце не выдержит такого испытания.

Зоя Федоровна привыкла к племяннице очень быстро. Она даже сама не ожидала, но девочка вскоре стала важной частью ее жизни. Отступило одиночество, и появилось неизвестное ранее чувство радости от возвращения домой с работы. Она ни на минуту не пожалела о том, что привезла племянницу к себе. Девочка была очень неприхотливой, тихой, покладистой. Единственное, что сразу заметила Зоя Федоровна, – привычку племянницы запасаться хлебом. Она не могла лечь спать, если знала, что его осталось мало, или того хуже – нет вообще. Даже если она была сыта, она должна была знать, что в хлебнице есть самая лучшая еда. Зоя Федоровна все понимала – война не прошла бесследно. Она оставляла глубокие, незаживающие раны. Поэтому, зная, что племянница будет очень довольна, Зоя Федоровна поручила именно ей следить за тем, чтобы хлеб в доме не переводился. Аля справлялась с заданием, понимая, что тетя хочет сделать ее пребывание в доме максимально комфортным. Отношения между ними становились все теплее. Зое Федоровне нравилось делать приятные маленькие сюрпризы Алевтине: коробку леденцов, заколку для волос, интересную книгу, которую та хотела прочесть. Ради племянницы она записалась в заводскую библиотеку и теперь частенько брала книги для поглощающей их с невероятной скоростью Али.

Хотя тетя старалась изо всех сил, чтобы племяннице было у нее уютно, Аля все же настояла на переезде в общежитие. Она слыла затворницей и хотела изменить мнение о себе. Она не шла ни у кого на поводу, просто понимала, что нужно внедряться в новую жизнь, а не отгораживаться от нее. Приходилось, что называется, ломать себя. Первым шагом Алевтины на пути к этому должен был стать переезд в общежитие. Зоя Федоровна перестала отговаривать ее и благословила. Она несколько раз перекрестила ее, поцеловала.

– Делай как знаешь, милая. Только не забывай меня, хорошо? Каждое воскресенье буду ждать тебя. Да что там воскресенье – двери моего дома всегда открыты для тебя.

Шумная жизнь среди молодежи благотворно подействовала на Алевтину – поначалу стеснявшаяся своего говора, удивлявшаяся привычным для горожан вещам, она трудно вписывалась в новую обстановку. Юноши обделяли ее своим вниманием, считая странной, слишком мечтательной. Да и внешность ее не была примечательной: невысокого роста, с крупными чертами лица и маленьким лбом, окаймленным пепельными кудряшками. Серые глаза выражали детскую робость, беспомощность и мудрость одновременно. Они чуть испуганно взирали на окружающий мир, а на губах то и дело появлялась виноватая улыбка. Она словно постоянно просила извинения за то, что не была похожа на остальных. Даже поселившись в общежитии, Аля не искала общения и обожала проводить время в одиночестве, зачитываясь очередной книгой. Там она ощущала себя уютно. Она то и дело представляла себя той или иной героиней и переживала все страсти и приключения, происходившие с ними. В реальной жизни не было ничего подобного, но до поры до времени Алевтину это не беспокоило.

Она ждала, пока ее заметят, выберут, боясь самой сделать какой-то шаг навстречу. Ей казалось ужасным, что девушка на танцах приглашает юношу. Ее лицо заливала краска от одной мысли, что нужно произнести обычные слова: «Можно вас пригласить?» Лишь когда одна за другой ее соседки по комнате стали выходить замуж, она почувствовала себя неуютно. За четыре года в Саринске у нее не случилось ни одного романа.

Работа на фабрике, проведывание тети Зои в выходной, редкие походы на танцплощадку, постоянное желание окунуться в полную любви и приключений книжную жизнь – это и было существование Алевтины. В нем не было ничего, о чем мечтала Аля, закрывая очередную прочитанную книгу. Она переживала свою отчужденность, но без паники. Как-никак она была еще так молода. Девушка верила, что у каждого свое время для счастья. Кому-то оно дается в ранней молодости, кому-то – в зрелости. Аля даже не пыталась брать в расчет тех, кто за всю жизнь так и не нашел своей второй половинки, смирившись с одиночеством. Она считала, что все в ее жизни складывается замечательно: работа, крыша над головой, молодость, жизнелюбие. Будет все, нужно только суметь дождаться того, что принадлежит только тебе.