Плач перепелки
Шрифт:
Чубарь поблагодарил за еду и начал рассказывать о своих скитаниях. Когда дошел до того места, как они со Шпакевичем и Холодиловым оказались в Пеклине, комиссар бросил молчаливому капитану, стоявшему в двух шагах от него:
— Карту!
Тот быстро достал из перекинутой через плечо планшетки топографическую карту, положил комиссару на колени, а сам опустился на корточки рядам.
— Мы примерно так и полагали, — посмотрел комиссар на Молчаливого исполнительного капитана.
Капитан изобразил на лице что-то похожее на усмешку, кивнул головой.
— Н-да, — в раздумье
Оба — и полковой комиссар, и капитан — некоторое время не отводили глаз от развернутой карты.
— Значит, в Пеклине наши? — уточнил комиссар.
— Были наши, — ответил Чубарь.
Полковой комиссар протянул руку. Капитан вынул из планшетки металлическую линейку. Комиссар намерил ею что-то на карте, задумался.
— Ну что ж, — посмотрел он на Чубаря, — если ваши сведения точны, то мы уже почти у цели!
— Вы заходили в деревни? — спросил у Чубаря капитан.
— Он ведь верхом ехал! — пошутил комиссар.
— Нет, больше пришлось на своих двоих, — серьезно ответил Чубарь.
— А конь?
— Это так… — замялся Чубарь.
— А мы с тобой, капитан, сколько топаем, а вот не додумались, — снова с усмешкой сказал полковой комиссар.
— Я хочу уточнить, — посмотрел на Чубаря капитан, — вы когда шли через деревни, немцев там не видели?
— Я обходил деревни. И потому точно не знаю.
— Вот что, капитан, — распорядился через некоторое время полковой комиссар, — пусть бойцы отдыхают. Завтра выступим на рассвете. И вам, товарищ Чубарь, тоже надо отдохнуть. — И уж совсем непонятно почему добавил: — Вы это заслужили.
Капитан отошел к костру отдавать соответствующие распоряжения. А полковой комиссар поморгал усталыми глазами, устроил поудобнее раненую ногу и снова сказал Чубарю:
— Вы присоединяйтесь пока к моим бойцам и отдыхайте. Думаю, они примут вас. А еще лучше, полезайте в мой шалаш. Берите вон одеяло и накрывайтесь. Будете как у Христа за пазухой. А мы с капитаном посидим. Надо разработать на завтра маршрут. — И добавил: — С вами мы потом тоже еще поговорим. Вы не против?
— Нет, — сказал Чубарь.
Бойцы разбросали ногами костер и разошлись по шалашам.
Случайной опасности не ждали — с четырех сторон вокруг лагеря стояли посты.
Чубарь тоже не заставил уговаривать себя, полез на четвереньках в шалаш.
Снаружи было слышно, как разговаривали полковой комиссар и капитан. Слов их нельзя было разобрать. Да Чубарь и не старался этого делать. Он лежал и не знал, засыпать ему или дождаться комиссара. Но неожиданно появилась новая забота — непривязанный конь мог уйти куда-нибудь ночью. Хотя Чубарь и не знал, нужен ли будет ему завтра этот конь, однако ломал теперь голову над тем, как его привязать. Не хватало простой вещи — веревки или даже обычной бечевки.
Тем не менее пришлось вылезти из шалаша.
— Коня посмотрю, — сказал он капитану, который настороженно поглядел на него.
Конь в каком-то беспокойстве разрыл копытом перед собой плотный лесной мох, но стоял на том месте, где оставил его Чубарь. Действительно, положение было незавидное — привязать коня
— Стой тут, — приказал он.
Когда Чубарь снова забрался в шалаш, там уже был полковой комиссар.
— А что вы вообще собираетесь делать? — спросил у Чубаря комиссар.
— Пойду с вами, — ответил Чубарь. — Там, в Журиничах, собирают ополченцев.
Полковой комиссар долго молчал.
— А вы считаете, что бить фашистов можно только в ополчении? — наконец нарушил он тишину.
— Почему же, — не понял Чубарь, — в армии тоже… Там, наверное, еще лучше. Но тогда, в Пеклине, меня почему-то не взяли в армию, направили в Журиничи, в ополчение.
— Я не о том, — сказал полковой комиссар. — Вы про партизан слышали?
— Читал в газетах, кажется, в «Правде», а может, в «Известиях», двух наших полешуков-белорусов недавно наградили. Героев Советского Союза дали. Но фамилий я не запомнил.
Полковой комиссар расстегнул карман гимнастерки, достал двумя пальцами сложенную бумагу и подал в темноте Чубарю.
— Это сокращенный текст речи товарища Сталина, которую он произнес третьего июля, — объяснил комиссар. — Тут про все сказано. Про партизан тоже. И вас, как немобилизованного коммуниста, это касается больше всего. Чубарь слушал.
— Знаете, что я сделал бы теперь на вашем месте? — продолжал полковой комиссар. — Вернулся бы в свой колхоз. Там вас хорошо знают…
— Но именно то, что меня хорошо знают, может… Кто-нибудь возьмет да и выдаст немцам.
— Все будет зависеть от вас.
— Но там, очевидно, оставили нужных людей? — выставил тогда самый важный аргумент Чубарь. — Если бы я тоже был нужен, то…
Комиссар ответил не сразу.
— Мне трудно судить, — наконец начал он, — что у вас там, в районе, произошло. Но я уверен, что в вашей местности действительно кто-то оставлен для организации партизанского движения. Вы же сами понимаете, район ваш расположен на самом юго-востоке. Пока фашисты захватили его, сколько времени прошло. Теперь август, а война началась в июне. Это не то что на границе или поблизости от границы. Там могли и не успеть создать партизанские группы. А у вас тут дело другое. Вашему руководству времени хватало, чтобы выполнить директивы партии и правительства. А директивы были определенные. — Комиссар помолчал, будто думал, что бы еще сказать Чубарю, а потом усмехнулся в темноте и с восхищением в голосе проговорил: — А с партизанами мы с капитаном встречались не один раз. Особенно за Днепром. Они там постреливают уже немцев!
Слова полкового комиссара, казалось, не произвели на Чубаря надлежащего впечатления. Он воспринимал их как что-то мало касающееся его лично. И без всякого умысла поинтересовался:
— А вы? Вы ведь тоже могли остаться на оккупированной территории. Почему вы не хотите партизанить?
Комиссар ответил:
— Я, товарищ Чубарь, старый партизан. Помните? — И он тихо пропел: — «Партизанские отряды занимали города…» Так это про нас, дальневосточников. Мы там с Флегонтовым били и японцев, и беляков. Так что мне партизанская жизнь хорошо знакома!