Плач под душем
Шрифт:
– Ну и что? – отбросив последнюю, она снова повернулась вглубь, где был диван, – вложения здесь принадлежат не только… ты просто забываешь обэтом! Не надо смотреть на меня такими бешеными глазами! В конце концов здесь, кроме нас двоих, никого нет, и я могу говорить открытым текстом! Почему ты считаешь лишним устроить маленькую автомобильную катастрофу? Я ненавижу эту дрянь! Она вечно сует нос в мои дела, лезет самым нахальным образом! Ты думаешь, только мы с тобой в курсе? Она тоже всё знает! Может, через пару дней она донюхается до всего остального! Эта сука лезет напролом! Я её ненавижу!
Всё во мне замерло. Она предлагает меня убить. Потеряв равновесие, я стукнулась о ручку двери. Ольга насторожилась, повернулась, потом медленно пошла к двери… Вне себя от ужаса, я пулей вылетела из офиса. Я пришла в себя только во дворе. Она собралась меня убить и даже решила нанять убийцу! Да, но человек, который был с ней, возражал против моей смерти! Кто? И почему? Я не видела его, не слышала голос… о чём я могла донюхаться? Какую тайну прикрывала скромная вывеска туристического агентства «Магнолия»? Какие доходы она не хотела со мной делить? Что мне делать теперь?
Мучаясь, я бесцельно плелась по ночным улицам…Так, в темноте, блуждая одна посреди заснувшего города и пытаясь бежать неизвестно куда, я позвонила подруге и удивилась, услышав её голос в темноте… я дошла к её дому пешком, бесконечно шарахаясь от тёмных теней, мнившихся в подворотнях и замирала от ужаса каждый раз, слыша в тишине отпечаток собственных тревожных шагов. Есть две степени ужаса… Первая: женщина одна, ночью, на улице… И вторая: женщина, предпочитающая бежать ночью по улице, в одиночестве и темноте, лишь бы упиться до предела чувством страшной тревоги – для того, чтобы не идти домой. Так, растворяясь в непонятных мирах (внешнем и внутреннем), тех мирах, которые не способны состыковаться, я металась от всех теней, и от собственной тени тоже, с ощущением камня (или гранитной плиты), нависшего надо мной…
– Что бы ты делала, если, узнала, что тебя хотят убить? Что бы ты тогда делала?
В маленькой уютной кухне мы сидели, завернувшись в халаты, и пили коньяк. Мне хотелось курить. Я выкурила почти целую пачку, и на моих пальцах оставались жёлтые пятна от табака. В них растворялась тревогаи нелепость, и не сложившаяся пирамида семейной жизни, и то, что в три часа ночи, в чужой кухне, кутаясь в наброшенный с чужого плеча халат, я сижу, тупо уставясь в поверхность чужого стола, и пью чужой коньяк…
Подруга была очень рада неожиданно свалившейся ночи и предпочитала пить в компании со мной, вместо того, чтобы спать.
– Говоришь, что бы я сделала?
– Мне казалось, я могу создать для себя любую жизнь… И одну даже создала… потом вторую, и ещё одну… Мне казалось: я могу создавать их, как зародышей из пробирки,
– Ты серьёзно? Кто-то тебе угрожает?
– Господи… Нет… Так, просто… пришло в голову… Я ведь занимаюсь бизнесом. А бизнес в наших условиях либо могила, либо тюрьма. Вот и пришло в голову, что делать, если вдруг… подумалось… как бы ты поступила?
– Условие такое, что ты знаешь человека, который хочет тебя убить? Или не знаешь?
– Допустим, знаю.
– Тогда я предпочла бы убить самой. Я предпочла бы первой нанести удар и опередить. Наверное, бы убила… Убила сама, чтобы не убили меня.
– Ты так думаешь?
– Да. Я так думаю. По-моему, это правильно. Ты так не считаешь?
Около половины четвёртого раздался телефонный звонок. Громкий, пронзительный… Мы удивлённо переглянулись. Подруга вернулась через пятьминут.
– Между прочим, это тебя.
– Меня?! Что за нелепость?!
– Твой муж. Да ещё так странно сказал: Галина, извини, но я хотел бы поговорить со своей женой.
– Что ты делала? Спала? Я тебя разбудил? – когда я взяла ещётёплую телефонную трубку.
– Нет. Я пью коньяк. Зачем ты это делаешь?
– Что я делаю?
– Я поняла. Ты меня проверяешь. Поэтому ты звонишь специально в половине четвёртого ночи. И если бы Галина ответила, что я сплю, ты бы понял, что меня здесь нет. Так, да? Ты так задумал? И просчитался. Я здесь. Я всё время была здесь. Ну как, прошла проверку?
– Да, ты права. Я тебя проверял. А знаешь, почему? Я подумал, что тыне сможешь прийти в себя после нашего спора.
– Этобыло давно.
– Мне казалось: ты всё время таишь это в душе, рано или поздно оно прорвётся наружу. И когда-то ты решишь меня обмануть, сказав, что была в подруги…
– Не придумывай то, чего нет.
– Звонил твой рыжий бомж. В двенадцатьночи. Зачем он звонил? Почему он имеет на это право?
– Он не имеет. Успокойся.
– Сказал, чтобы ты срочно перезвонила к нему домой. Я думал…
– Не над тем. Я не буду ему звонить. А если позвоню, только в присутствии тебя. Это может тебя успокоить?
– Немного. Утром ты приедешь домой?
– Нет. Я поеду сразу на работу. Мне нужно поговорить с Ольгой, поэтомуя поеду как можно раньше. Вернусь, как обычно. Как прихожу с работы…
– Я буду тебя ждать.
– Хорошо. Я постараюсь вернуться пораньше и мы проведёмвдвоём тихий семейный вечер.
– У нас с тобой никогда не было таких вечеров.
– Будет. И не один. И я на это надеюсь.
Глаза подруги со всей возможной подозрительностью были нацелены на меня.
– Ну, и что это означает?
– Ничего. Нормальная мужская реакция на женскую самостоятельность. Иногда они умеют отлично забывать, что женщина тоже человек.
– Но ты ведь ему лгала?
– Лгала. Ну и что? Но лгала не совсем так, как ты думаешь. У меня была важная деловая встреча, о которой я не хотела, чтобы он знал. Поэтому мне пришлось его обмануть. Но не сильно.