Плач стали
Шрифт:
– Ты увидел его.
– Проговорил Остромысл.
– Ка-кажется, он не в духе, - пролепетал Горислав.
– Это он не тебе хмурится, ты пока слишком юн, чтоб обращать на тебя внимание, - сурово заговорил Остромысл.
– Приглядись получше, что ты видишь ещё?
– Ну... ещё это не лицо. Будто узор, какие бывают на редких мечах, вроде бы руны, но я плохо их знаю.
– Ты видишь путь?
– спросил он строго.
– Как пройти через завал?
– переспросил Горик.
– Ой! Действительно, вон тропинка ведёт за камень, а что дальше не видно.
– Иди по ней, Горислав. Когда придёшь на площадку с тремя каменными фигурами, возьми из рук средней ковш, испей из него...
– И боги подадут мне знак?
– уточнил Горик с сомнением.
– Подадут, не беспокойся, - Остромысл улыбнулся, - поздно или очень поздно, но дадут. Иди, испей из чаши и дожидайся знака богов где
– А...
– пацан возмущённо обернулся к кудеснику, но его не было! То есть его нигде не было, будто не было с ним никогда. Парень, растерялся, запаниковал, метнулся, было, от колдовского завала, но наконец-то, отважился горестно вздохнуть, напомнил себе, что пришёл сюда вовсе не из-за колдуна, а потому что так хотела мама, и пошёл по тропинке.
***
Едва он на неё ступил, как мальчишке показалось, что среди нагромождения камней и деревьев мелькнули огоньки. Со следующим шагом ему уже не казалось - точно что-то мерцало, а ещё через пару шагов он смог уверенно ориентироваться в их свете. С первого взгляда странная тропинка никуда не вела, без чудесных светлячков он не смог бы сделать и шагу, но на каждом новом шаге он понимал только, каким должен быть следующий, не далее. Шагнув в очередной раз, неожиданно Горислав оказался на небольшой площадке. Как говорил колдун, на ней стояли три грубо вытесанные каменные фигуры, и у средней в руках обнаружился ковш. Хоть и был Горик совершенно один, понимая, что имеет дело с богами или их идолами, он поклонился в ноги и лишь после этого потянулся к простенькому берестяному ковшику с дождевой, по всей видимости, водой. Невольно принюхался и с удивлением ощутил свежий, бодрящий аромат, попробовал... и не смог оторваться, пока не допил всё.
Парень не мог найти слов, как описать новые странные ощущения. Лёгкость, бодрость, радость, словно он не шёл долго через лес, а только что проснулся, искупался и получил в полное распоряжение медовый пряник без малейшего на то повода. Горик подумал, что кудесник советовал ему идти домой, и сразу представил себе пройденный лабиринт - он показался до смешного простым. Горик спросил себя, верно ли он понял колдуна, не забыл ли чего, и сразу ему припомнились множество забытых дел и потерянных вещей. Парень даже вспомнил, как назывались руны на мече, которые он счёл похожими на узор завала - "источник", "путь", "искра"! Ему даже стало интересно, о чём бы ещё подумать, чтоб сразу всё стало ясно? Мальчишка присел на низенький валун в позу мыслителя, припоминая, что же ему было в жизни непонятно, и что, пользуясь благосклонностью богов, было бы недурно понять. Случайные мысли закружились в хороводе, закрутились в вихре, стремительно сменялись образы, ощущения, парень не заметил, как потерял сознание, просто не рассчитав своих сил. Он, вообще, понятия не имел о том, что нервная, мыслительная деятельность требует больше всего энергии, как и о самой энергии, как понятии. Чудесная вода стимулировала его возможности, но сил не прибавила ни капли, вот и отключились мальчишеские мозги от перегрузки за считанные секунды.
Спустя несколько часов он очнулся, лежа на траве возле невысокого валуна. Голова побаливала, во рту ощущалась сухость. Обнаружив рядом с собой пустой ковшик, поморщился, дал себе честное слово в другой раз сначала поставить волшебный сосуд на место и лишь после этого о чём-то думать. Встал, немного подвигался, разминая затёкшие члены, с поклоном и благодарственным словом вернул ковш в руки идола. Когда кланялся, из-за игры света и тени ему показалось, что идол кивнул в ответ, стало страшновато. Он сразу попытался взять себя в руки, сказал себе, что пришёл сюда сам, и не как недруг, а как свой, родич древних богов. Успокоился, припомнил слова Остромысла, что нужно идти домой и ждать кудесника. Взглянул на небо, чтоб сориентироваться во времени суток. Небо светлое, утреннее, значит, он пролежал без сознания всю ночь. Горислав ничего с вечера не забыл и уверенно двинулся по тропинке из лабиринта.
Путь домой к удивлению Горика оказался короче и легче, хотя он за ночь продрог и проголодался. Мальчишка поражался себе, каким он стал лёгким, ловким в движении, как легко угадывал правильное направление, обходя трудные места. Горислав всё-таки сосредоточился на дороге, не смотря на то, что в его состоянии в этом не было никакой практической необходимости. Как и в первые мгновения после волшебного напитка, его всё также наполняла радость, но к ней примешивалась смутная тревога, вызванная неясными видениями, что посетили во сне. Сны заполнил мрак, сочащийся кровью - так он воспринимал черно-бардовые причудливые картины. Если
***
Солнышко приблизилось к зениту, когда он вышел из лесу к посёлку. Отчего-то вид родного селения его не обрадовал. Старшие рассказывали Горику о других, диких, лесных поселениях людей их языка и обычая, и ему вдруг захотелось, чтоб и родной посёлок был, если уж не в самом лесу, то хотя бы к нему поближе. Луг между оградой и лесом вызвал отчётливое раздражение, ему подумалось, что в случае крайней нужды добежать до спасительного леса будет очень непросто. Вид пасущегося скота тоже не радовал, а "скотные" ворота в тыне просто разозлили. Ну, на кой, вообще, нужен этот заборчик при этакой прорехе?
Горик новыми глазами оценил и расположение домов, посёлок несуразно вытянулся вдоль полосы прилива. Это легко объяснялось рыбным промыслом его жителей, все старались строиться поближе к морю, недостатков же никто не видел. За тын вынесли лишь кузницу и кожевню, остальные упрямо строились за оградой. Причём одной оградой заботы о безопасности ограничивались, никто не планировал защищаться в самих домах. Хозяйственные постройки и пристройки лепились без плана и смысла, абы как.
Если беда придёт с моря... он вдруг отчётливо осознал, что уверен в этом - беда придёт с моря! Так вот, нет ничего, что помешало бы врагам высадиться, сети, развешанные на просушку, да пирс на сваях, конечно, не в счёт. Враги спокойно обойдут посёлок и через хлипкий "чёрный ход" вломятся на улицы, где никто не сможет им что-либо противопоставить. Нужно срочно что-то делать! И вот на этом месте чудесным образом поумневший Горислав осознал, что сделать ничего не успеть, да и не станут его слушать - его, мальчишку, маменькиного сынка, подлизу, труса и подлеца!
Парень пришёл домой, поклонился матушке. Мама сразу велела искупаться и переодеться, усадила за стол, накормила кашей с молоком и попросила рассказать, что с ним происходило. Горислав ничего не утаил, только о происходящих с ним изменениях не сказал ни слова. Только в целом, что нужно ждать Остромысла, он придёт через три, то есть уже через два дня, и всё объяснит. Матушка этим удовлетворилась и отпустила сына играть.
Два дня Горислав ждал кудесника и... кое-чего ещё. Он перестал насмешничать и дразниться, старался побольше быть с братьями, сестрёнкой, тятькой, будто прощался с ними. До него вдруг дошло, что все они и он сам тоже могут в любое мгновенье уйти навсегда, безвозвратно даже без вражеского нашествия, всегда должен оставаться лишь их род. Парень всерьёз заинтересовался делами рода, напрашивался помогать. Встречал братьев с рыбалки, таскал корзины с рыбой к засольным ямам. Вместе с ними ходил к бате в кузницу, там и кроме сложной работы всегда находилась масса простых занятий. Родным показалось, что Горик стал замкнутым, рассеянным, хотя и послушным, ласковым мальчишкой. Помалкивал он просто потому, что, ещё не дослушав вопроса, точно знал не только вопрос, но и ответ, легко угадывал целые серии вопросов-ответов. Он видел, что многое можно сделать иначе, проще и быстрей, но постоянно напоминал себе, что никого его мнение не интересует. Он никто, младший, его дело учиться, а не учить. Да и не считал он всё это важным, Горислав ждал кудесника...
***
В тот день парень с самого утра преисполнился тревожным ожиданием, чувства обострились до предела. За весь день он не смог произнести ни слова, да и не слышал почти ничего, что ему говорили, родные заметили, что парень не в духе, и оставили в покое. Горик непроизвольно оглядывался на солнце, оценивая, сколько же ещё осталось... до чего, он и сам не знал, но был уверен, что это неминуемо случится, а вот что будет дальше...
Сначала истошно завыли псы, жалобно, тоскливо, обречённо. Солнце уже клонилось к горизонту, когда на всё поселение раздался дробный стук в звонкую лесину. Размеренные удары приглашали взрослых родичей на сход, дробные, частые - пожар, напасть, враги! Ноги сами понесли мальца к тыну, он вскарабкался на подмостки и сразу вгляделся в море. Прежде, чем его согнали подзатыльником, он успел увидеть два прямоугольных красно-чёрных паруса. Два! Две ладьи под разбойничьими парусами! С одной они ещё могли бы потягаться, да по одному к ним всегда приходили торговать, но вдвоём... торговать здесь просто нечем. Если не считать их самих - старшие рассказывали о невольниках и гнусном обычае торговли людьми.