Плач в ночи
Шрифт:
Внутри на подставке лежали туалетные принадлежности: крема, косметика и мыло с сосновым ароматом. Под этой подставкой обнаружился ежедневник в кожаном переплете. На обложке указан год — двадцать пять лет тому назад. Раскрыв ежедневник, Дженни пролистала страницы. «2 января, 10 часов утра — учительская конференция, Эрих». «8 января: ужин, Люк Гарретт, Мейерсы, Берендсы». «10 января: вернуть книги в библиотеку». Дженни бегло просмотрела записи. «2 февраля: кабинет судьи, 9 часов утра». Слушание дела о разводе? «22 февраля: заказать хоккейную клюшку
Вверху записки напечатано имя — ЭВЕРЕТТ БОНАРДИ. «Это отец Каролины», — подумала Дженни. Она быстро прочла неровные строки: «Дорогая Каролина, мы с твоей матерью не удивились, узнав, что ты уходишь от Джона. Мы очень беспокоимся об Эрихе, но, прочитав твое письмо, согласны, что будет лучше, если он останется с отцом. Мы понятия не имели об истинных обстоятельствах. У нас не все хорошо, но мы с нетерпением ждем тебя. С любовью».
Сложив письмо, Дженни сунула его обратно в ежедневник и закрыла несессер. Что имел в виду Эверетт Бонарди, написав: «Мы понятия не имели об истинных обстоятельствах»?
Дженни медленно спустилась с чердака. Девочки еще спали. Она с любовью посмотрела на них, и тут у нее пересохло во рту. Темно-рыжие волосы малышек в беспорядке рассыпались по подушкам. Наверху каждой подушки, почти как украшения для волос, лежали круглые кусочки соснового мыла. Воздух пропитался слабым хвойным ароматом.
— Маленькие красавицы, верно? — вздохнул кто-то у Дженни над ухом. Слишком напуганная, чтобы кричать, она стремительно развернулась. Ее талию обхватила худая костлявая рука.
— О, Каролина, — вздохнула Руни Тумис, в пустых глазах стояли слезы. — Ведь мы так любим наших крошек.
Дженни умудрилась вывести Руни из комнаты, не разбудив девочек. Руни охотно последовала за ней, хотя ее рука так и лежала на талии Дженни. Женщины неловко спустились по лестнице.
— Давай выпьем чаю, — предложила Дженни, стараясь, чтобы голос звучал как обычно. Как Руни попала в дом? Должно быть, у нее все еще есть ключ.
Руни молча прихлебывала чай, не отрывая взгляд от окна.
— Арден любила эти леса, — произнесла она. — Уж конечно, знала, что нельзя ходить дальше опушки. Но она вечно лазала по деревьям. Усядется, бывало, вон на то, — Руни махнула в сторону большого дуба, — и глазеет на птиц. Я тебе говорила, что один год она была президентом клуба «Четыре Эйч»?
Голос Руни становился спокойнее, а взгляд, когда она повернулась к Дженни, был яснее.
— Ты не Каролина, — озадаченно произнесла она.
— Нет. Я Дженни.
Руни вздохнула:
— Прости. Наверное, я забыла. Что-то на меня нашло, один из приступов. Думала, что на работу опаздываю. Думала, что проспала. Уж конечно, Каролине было бы все равно,
— И у тебя был ключ? — спросила Дженни.
— Свой ключ я забыла. Дверь была не заперта. Но у меня же больше нет ключа, правда?
Дженни была уверена, что кухонная дверь заперта. С другой стороны... Она решила не пытаться поймать Руни на слове.
— И я поднялась наверх заправить постели, — продолжала Руни. — Но они все были убраны. А потом я увидела Каролину. То есть тебя.
— И ты положила сосновое мыло девочкам на подушки? — спросила Дженни.
— О нет. Наверное, это Каролина. Она любила этот аромат.
Бесполезно. В голове у Руни все слишком перемешалось, чтобы отделить воображение от реальности.
— Руни, ты когда-нибудь ходишь в церковь или на собрания? К вам приходят в гости друзья?
Руни покачала головой.
— Раньше я всюду ходила с Арден, в клуб «Четыре Эйч», на школьные пьесы, концерты ее группы. Но больше не хожу. — Теперь ее взгляд прояснился. — Мне здесь не место. Эриху это не понравится. — Женщина занервничала. — Ты же не скажешь Эриху или Клайду, правда? Обещай, что не скажешь.
— Конечно, не скажу.
— Ты прямо Каролина: добрая, красивая и милая. Надеюсь, с тобой ничего не случится. Было бы так ужасно. Под конец Каролина так рвалась отсюда. Бывало, говорила: «Руни, у меня такое чувство, что случится что-то ужасное. А я так беспомощна».
Руни поднялась.
— Ты разве без пальто пришла? — спросила Дженни.
— Не заметила, наверное.
— Подожди минутку. — Из шкафа в холле Дженни вытянула свой пуховик. — Надень его. Смотри, идеально на тебе сидит. Застегни у шеи. На улице холодно.
Разве не практически то же самое сказал ей Эрих после первого обеда в «Русской чайной»? Это и в самом деле было меньше двух месяцев назад?
Руни неуверенно огляделась:
— Если хочешь, помогу тебе сдвинуть обратно стол, пока Эрих не вернулся.
— Я не собираюсь двигать стол обратно. Он останется именно там, где он есть.
— Однажды Каролина поставила его к окну, но Джон сказал, что она хочет покрасоваться перед мужчинами с фермы.
— А она что ответила?
— Ничего. Просто надела свою зеленую накидку, вышла наружу и села на качели на крыльце. Прямо как на картине. Однажды сказала мне, что ей по нраву там сидеть и смотреть на запад, потому что там ее родня. Ей их ужасно не хватало.
— Разве они никогда не приезжали в гости?
— Никогда. Но все равно ферму Каролина любила. Выросла в городе, но всегда говорила: «Этот край так прекрасен, Руни, так необыкновенно действует на меня».
— А потом она уехала?
— Что-то стряслось, и она решила, что нужно уехать.
— Что же?
— Не знаю, — Руни опустила глаза. — Это пальто красивое. Мне нравится.
— Пожалуйста, оставь себе, — сказала Дженни. — Здесь я его и двух раз не надела.
— Тогда можно я сошью девочкам свитера, как ты обещала?