Плач в ночи

Кларк Мэри Хиггинс

Казалось, он понимает, что она хочет уехать поскорее. Только когда они выехали на дорогу округа, Марк заговорил:

— Дженни, я думал, что вы с Эрихом в Хьюстоне.

— Мы не поехали.

— Эрих знает, что ты звонила мне?

— Его нет. Детей он забрал.

Марк присвистнул.

— Так вот что папа...

Он замолчал. Дженни почувствовала его быстрый взгляд, заметила обветренную кожу, густые песочные волосы, длинные пальцы, обхватившие руль. С Эрихом ей всегда было тревожно, атмосферу накаляло само его присутствие. Марк же оказывал на нее прямо противоположное

действие.

Прошло много месяцев с того дня, как Дженни побывала в его доме. Ночью там было так же уютно. К камину придвинуто кресло со слегка потертой бархатной обивкой. Перед диваном с низкой спинкой и изогнутыми подлокотниками - большой дубовый кофейный столик, на котором лежат газеты и журналы. Полки по сторонам камина забиты книгами.

Марк забрал у Дженни пальто.

— От сельской жизни ты явно не поправилась, — заметил он. — Ужинала?

— Нет.

— Я так и думал. — Марк налил им хереса. — Сегодня у домработницы выходной. Когда ты позвонила, я как раз собирался приготовить гамбургер. Сейчас вернусь.

Дженни села на диван, потом нагнулась, сняла сапоги и поджала ноги. Когда она была маленькой, у них с Наной был такой же диван. Дженни помнила, как дождливыми днями забиралась в уголок и, счастливая, часами читала.

Через несколько минут вернулся Марк с подносом.

— Роскошь Миннесоты, — улыбнулся он. — Гамбургеры, картофель фри, салат-латук и помидоры.

Еда пахла аппетитно. Откусив кусочек, Дженни поняла, что умирает от голода. Она знала, что Марк ждет ее слов, ждет, когда она объяснит, зачем позвонила ему. Что можно ему рассказать? Ужаснется ли Марк, когда узнает, что думает Эрих о своей жене?

Марк сидел в кресле с подголовником, вытянув длинные ноги, и смотрел на Дженни. Взгляд у него был тревожный, а лоб избороздили складки. Дженни поняла, что не против, чтобы он разглядывал ее. Как ни странно, это успокаивало, как будто он выяснит, что не так, и все исправит. У его отца похожий взгляд. Люк! Она еще не спросила о его здоровье.

— Как твой отец?

— Поправляется, но он нагнал на меня страху. Еще до возвращения во Флориду он плохо себя чувствовал. А потом у него был приступ. Но сейчас он у себя дома и хорошо выглядит. Дженни, он действительно хотел, чтобы ты приехала к нему в гости. И до сих пор хочет.

— Я рада, что ему лучше.

Марк наклонился вперед:

— Дженни, рассказывай.

И она рассказала все, глядя прямо на Марка, наблюдая, как потемнели его глаза, как вокруг рта и глаз образовались жесткие складки, как смягчилось лицо, когда она заговорила о малыше и голос у нее сорвался.

— Вот так. Я могу понять, почему Эрих решил, будто я натворила эти ужасы. Но теперь не верю, что я это сделала. Это значит, что какая-то женщина изображает меня. Я была уверена, что это Руни, но вряд ли. Теперь я думаю... Как ты считаешь, это Эльза? Мне кажется, то, что она двадцать пять лет таила злобу, как-то притянуто за уши... Эрих был совсем ребенком...

Марк промолчал и помрачнел.

— Ты же не думаешь, что я могла все это сделать? — не сдержалась Дженни. — Боже мой, неужели

ты как Эрих? Неужели ты думаешь...

У нее задергался мускул под левым глазом. Дженни приложила ладонь к щеке, чтобы остановить тик, а потом у нее задрожали колени. Склонив голову, она обхватила ноги руками. Теперь ее всю трясло.

— Дженни, Дженни, — Марк обнял ее, Дженни уткнулась в его шею, и он прижался губами к ее волосам.

— Я не могла никому причинить вреда. Я не могу написать это...

Его объятия стали крепче.

— Эрих не... не уверен... Ох, Дженни.

Тянулись долгие минуты, прежде чем дрожь прошла. Дженни заставила себя отстраниться от Марка, почувствовала, как разжимаются его руки. Они молча посмотрели друг на друга, и она отвернулась. Через спинку дивана был переброшен вязаный шерстяной платок. Марк укутал в него Дженни.

— Думаю, нам не помешал бы кофе.

Пока он возился на кухне, Дженни смотрела в камин, где треснуло и раскололось полено, рассыпавшись на тлеющие угольки. Вдруг она осознала, что вымоталась. Но это была другая усталость: не напряжение и оцепенение, но такая, какая бывает после того, как закончена гонка.

Выложив все Марку, Дженни почувствовала, будто гора свалилась с плеч. Она прислушивалась к звяканью чашек и блюдец на кухне, вдыхала аромат свежего кофе, слышала шаги Марка от шкафа к плите и обратно, вспоминала тепло его рук...

Когда Марк принес кофе, Дженни уже могла рассуждать здраво, и напряжение рассеялось.

— Эрих знает, что я не останусь с ним. Я уеду в ту же минуту, как он привезет девочек обратно.

— Ты уверена, что бросишь его, Дженни?

— Сразу, как смогу. Но сначала я хочу заставить его вернуть девочек. Они мои дети.

— Но он приемный отец, по закону они настолько же его дети, насколько твои. И Эрих может держаться вдали от фермы до бесконечности. Позволь, я переговорю кое с кем. У меня есть друг-адвокат, специалист по семейному праву. Но когда Эрих позвонит, не возражай ему и не сообщай, что говорила со мной. Обещаешь?

— Конечно.

Марк отвез Дженни обратно и остановил автомобиль у мельницы. Но настоял на том, чтобы проводить ее домой через безмолвные поля.

— Я хочу быть уверен, что ты добралась, — сказал он. — Поднимайся сразу наверх и, если все в порядке, опусти шторы в своей комнате.

— А что может быть не в порядке?

— Если вдруг Эрих решил вернуться и понял, что ты ушла, могут быть проблемы. Завтра я поговорю кое с кем и позвоню тебе.

— Нет. Давай я тебе позвоню. Клайд знает обо всех звонках мне.

Когда они дошли до коровника, Марк сказал:

— Я послежу за тобой отсюда. Ничего не бойся.

— Постараюсь. Единственное, что утешает, — Эрих действительно обожает Тину и Бет. Он будет очень добр с ними.

Марк сжал ее руку, но не ответил. Быстро скользнув по тропинке, Дженни вошла на кухню и огляделась. Чашка и блюдце, которые она оставила сохнуть на раковине, по-прежнему стояли там. Она горько улыбнулась. Можно быть уверенной в том, что Эрих не вернулся. Иначе эти чашка и блюдце были бы убраны.