Плачь, влюбленный палач!
Шрифт:
Наконец, избитые пургой, мы добрались до приземистого здания у самых ворот. Тусклый фонарь освещал дверь, с висящим на ручке замком, засыпанный снегом порожек.
— Давай, заходи, — кивнул мне Артемон.
— Боюсь, — созналась я, в нерешительности останавливаясь на самом входе. — А вдруг сейчас, как в классическом детективе, войдем, а шнур перерезан.
— Ерунда, — просиял Суслик. — Метр изоленты, острый ножичек, десять минут необременительного труда и все готово!
— Починишь? — с уважением пробасил Артемон.
— Легко.
— Молоток! — похвалил он, хлопнув Суслика по хлипкому плечу так, что бедняга чуть не нырнул в сугроб.
Успокоенная, я приоткрыла дверь.
— Есть тут кто?
Никто не отозвался, видимо, директор был там же, где и все — на дискотеке.
— Что ж ваша директриса дверь-то не запирает? — возмутилась Ксюша. — Сопрут ведь добро.
— Чего тут переть? Стол что ли облезлый или стул колченогий, а может телефон, красная цена которому полтинник?
— Кстати, где аппарат? — шепотом спросила Ксюша.
— Всегда был на столике у окна… — я обшарила взглядом комнатку. — На этом…
— Нету его тут. — Ксюша для верности просмотрела каждый из ящиков. — Нету.
— Вот он, — подал голос Суслик. — В углу. Смотрите.
Мы проследили за его жестом. В углу на истертом линолеуме валялась груда пластиковых осколков, увенчанная покореженной мембраной. Изрезанный на мелкие кусочки провод покоился рядом.
— Тютю телефончик-то, — прокомментировал Артемон. — Такой даже инженеру не под силу починить.
Мы в унисон вздохнули и гуськом покинули помещение.
— И что это тут у вас за падла завелась, а? — рыкнул Артемон. — Людей мочит, добро портит. Кто — не знаете? — он сжал свой пудовый кулак. — Если есть подозрения, говорите, не стесняйтесь — я из этого мокрушника всю душу вытрясу…
Мы переглянулись. Ни я, ни Суслик, ни, тем более, Ксюша, которая не знала и половины отдыхающих, никого заподозрить не могли.
— А знаете, — начала я неуверенно. — Мне вообще не ясно — зачем этот… как говорит Артем… мокрушник испортил телефон?
— Как зачем? — взволновался Суслик. — Ты что детективов не смотришь? Чтобы успеть скрыться с места преступления до приезда милиции…
Я прервала его:
— Я так не думаю. Подумай сам. — Суслик насупился, а я продолжила. — Даже если он сбежит или уже сбежал, вычислить его не составит большого труда. Завтра милиция всех перепишет, пересчитает, и тот, кто покинул турбазу несанкционированно, будет первым подозреваемым.
Все призадумались, однако, ни одной свежей мысли ни у кого не появилось. Наконец, молчание прервал неуемный Суслик.
— И что теперь делать будем? — бодро спросил он. Ему, видимо, очень хотелось переложить ответственность за принятие решения на кого-нибудь другого.
Все молчали. Наконец, меня осенило.
— У тебя машина сеть, Артем?
— Конечно, есть. Три.
— Так что ж ты раньше молчал? — возликовала
— Так они дома, в гараже…
— Вот, блин, дурень, — разозлилась Ксюша. — Дома и у нас есть… Три. — Лживо докончила она. — Здесь есть?
— Не.
— А на чем вы сюда прибыли?
— Нас на джипе привезли. Завтра должны на нем же забрать. А ваш автобус где?
— Как нас привез, так сразу и отчалил, — доложил Суслик
— А еще какое-нибудь средство передвижения на турбазе имеется? Нам бы хоть до дороги доехать на чем-нибудь, а там телефоны сеть начнут ловить…
— Есть снегоход…— начал Суслик, но во время опомнился. — Разбитый.
— Санки есть, лыжи… Точно! — возрадовалась Ксюха. — Давайте на лыжах до дороги домчимся!
— Домчимся мы, как же, — недовольно буркнул Артемон. — Без пурги-то не проедешь в такую темень, а уж теперь…
Мысленно я с ним согласилась, но из-за глупого упрямства и желания казаться самой умной, начала пререкаться:
— Почему же не проедем? Дорога наезженная. Луна светит.
— Там лес, пурга, волки, — попытался напугать меня Артемон. — Цапнут тебя за булки, будешь знать…
Я сама не знала, почему так прицепилась к этой своей идее — добраться до шоссе незамедлительно. Наверное, боялась, что за ночь может произойти еще что-то нехорошее. Или опасалась, что преступник воспользуется форой в несколько часов и все-таки сбежит. А, может, просто хотелось спрятаться от невзгод под Геркулесовским крылышком. Нам, женщинам, так иногда надоедает быть сильными. И коней на скаку останавливать совсем не хочется.
— Артем, смотри! — я указала на приставленные к стене дома лыжи. — Как специально для нас кто-то оставил. Может, попробуем? Ну хотя бы обстановку разведаем, а?
Артем, покряхтывая, встал, подошел к стене, чтобы я отвязалась, взял лыжи в руки, рассмотрел.
— Прикинь, они без креплений.
Я подошла к банкиру, выдернула одну лыжу из его рук, поднесла к свету. И правда. Лыжи были до того старыми, что вместо креплений к ним была прилажена конструкция из двух железяк, в отверстия которых просунуты широкие резинки (помнится, у моей матушки в далекие застойные времена на таких резинках держались чулки).
— Это же прекрасно! — нашлась я. — Можно прямо сейчас ехать. Суй ноги в железки, резинки за пятки. И вперед!
— Они рассыплются подо мной!
— Ничего подобного! Их, наверное, еще при Наполеоне сделали, такие нас с тобой переживут!
— Я один не поеду! Я плохо ориентируюсь! Вдруг заблужусь — кто тогда меня будет спасать?
— Я с тобой! — азартно выкрикнула я.
— На чем?
Я начала озираться по сторонам, пытаясь отыскать достойное себя средство передвижения. И нашла! Рядом с мусорным бачком я обнаружила детские пластиковые мини-лыжи, которые Сонькина дочь называет «миньками».