Плагин
Шрифт:
– Я это вижу. Точнее, знаю.
Цифры на экране утверждали, что видеть он вполне мог. Реакция на любые внешние раздражители перечеркивала все эти столбцы и графики. Симуляция, доктор Уоттс?
– И на что это похоже?
– На память.
Я попросил объяснить, но желание разговаривать у Питера пропало. Он снова замкнулся, но на приказы реагировал, хотя и крайне неохотно.
Пришлось искать сведения в другом месте.
Начальником этого сектора службы безопасности «ВинчиКорп» была женщина.
«Дж. У. Ни».
Сам стол – подкова на трех струнах – занимал половину кабинета. Закрыв глаза, я провел пальцем по поверхности. Пластик? Дерево? Имитация дерева пластиком?
– Вы запрашивали информацию об инциденте с Питером, – сказала Дж. У. Ни.
– Да, – ответил я. – Запрашивал. Только мне не дали.
Я откинулся в кресле и заложил ногу за ногу.
– Информация закрыта.
– Я врач. Или доктор.
– Информация закрыта.
– Вы же сами хотите, чтобы он начал видеть!
– Информация закрыта.
Она повторяла, не меняя ни тона, ни выражения лица, и Джоконда, парившая меж трех струн, мерзко ухмылялась. Выкусил, доктор Уоттс? Неужто и вправду думал, что тебе возьмут и расскажут всё?
– То есть сотрудничать вы не станете? – задал я бессмысленный вопрос.
Дж. У. Ни подвинула черный планшет, уточнив:
– Вынос за пределы кабинета запрещен. Копирование запрещено. Дублирование информации любым иным образом запрещено. Распространение информации запрещено.
– Читать-то хоть можно?
Она не ответила. И не вышла. Она сидела и полировала меня взглядом, пока я листал отчет, такой же кастрированный, как и наш с нею разговор.
Семнадцатого числа нынешнего месяца в пять сорок утра старший дизайнер отдела передовых разработок «Винчи Корпорейшн» совершил взлом и перенаправление потока данных. Был задержан охраной.
Отлично. Крот тихо копошился во вполне уютной норе, а потом взял и навалил кучу в самом её центре.
– Вы не должны предпринимать действий, санкцией на которые не обладаете, – сочла нужным добавить Дж. У. Ни. – В результате взлома была утеряна ценная информация.
Показалось или в этом техногенном, словно тоже обработанном, голосе прозвучали ноты сожаления?
– Необходимо извлечь её копию.
– Буфер его глафов чист.
Я вернул планшет и, не удержавшись, поскреб лаковую поверхность стола. Все-таки пластик: дерево не скрипит.
– Глафы – да. Голова – нет.
Интересно, каким она меня видит?
Доктор Уоттс, не будьте идиотом, на вас напялен ярко-алый скин, чтобы любой охранник мог засечь ваше передвижение. Или вы предпочитаете нечто кислотно-зеленое?
А всё равно, лишь бы не разметка мишени стрелкового симулятора. Но размышлять об этом пришлось уже на обратном пути в лабораторию.
В тот день мы с Питером перешли на «ты».
– Ты веришь своим
– Банальный вопрос приобретает интересный оттенок, если задан дизайнером мнимых изображений офтальмологу.
– А по сути, док?
– По сути я могу назвать тебе сотню механизмов самообмана, позволяющих человеку выжить.
– Одно дело – выживание, другое – существование в режиме мастурбации сенсорной периферии на очередной символ, который представляет из себя дерьмо, помноженное на чью-то патологию.
Глядя на Питера, развалившегося на ложементе субтома, я думал о том, что легче всего обвинить этого человека в безумии. Хотя для вскрытия это не принципиально.
Стены оставались цивильно-белыми, но в потоке данных на экране чувствовался внимательный взгляд службы безопасности. Сам поток дублируют, тут и гадать нечего. А еще что? Наблюдают? Леди Дж. У. Ни мановением руки оживляет тысячу один глаз, некогда встроенный в стены кабинета? И пускает гулять по необъятному столу караваны картинок. Каждое ваше действие, доктор Уоттс, каждое слово заносится в протокол.
– Так что такого в твоей голове?
Я перевел субскан в режим массированной атаки. И мигающая нить лазера заплясала на глазах Питера. Точка-тире-точка-тире.
Примите шифрограмму.
Сигнал летел по проводам, задевая химические метки, и, достигнув пункта назначения, умирал.
Шифровальщик вышел покурить. Извините.
– Ты прав, док. Сто механизмов самообмана. Но человек – тварь изобретательная. Я придумал сто первый способ.
Вот теперь аккуратная круглая мишень точно прикрепилась к моему затылку.
– Всё, Питер. Закрыли тему. Я не желаю…
– Не будь наивным, док. Объем информации, циркулирующей в этой комнате, не имеет значения. Ты заказал себе утилизацию, когда допустил мысль, что с «ВиКо» можно посотрудничать. Надеюсь, у тебя были на это причины.
Агонизирующая «Судико» и робкая надежда, что научную практику моей лаборатории не свернут. Дадут работать с синдромом Китона.
Ложная слепота, оказывается, заразна и проявляется порой весьма избирательно.
– Они не сообщили мне никакой значимой информации. – Сказывалась привычка отбиваться до последнего. – Могли бы предоставить все данные и ускорить работу, но не сделали этого. Значит, я не списан.
– Здесь уже был врач, обладавший всей полнотой информации. Но я по-прежнему слеп, а его больше нет. Ты – всего лишь попытка зайти с другого конца, док.
Хуже всего, что он вытягивал на поверхность мысли, которые ворочались в моем подсознании далеко не первый день. Он знал это. Я знал это.
На снимках коры проступили алые кляксы активности.
– Вчера ты спрашивал, на что это похоже, док. Ни на что. Не с чем сравнить. Просто вспышка. Яркая. И снова слепнешь, и когда свет уходит, ты всё равно остаешься слепым. Два состояния крота. И между ними точка, в которой ты что-то видел. Точно знаешь – видел. Но не знаешь что.