Плаха да колокола
Шрифт:
– Значит, вы не были на месте происшествия?
– Что вы! Конечно, нет. Я был разбит диким сообщением. Её нашли повешенной в пустой квартире, где мы обычно встречались.
– Вы ранее сказали «повешенной»?
– Господи, не придирайтесь к словам! Я ничего не знаю! Но с чего бы ей убивать себя? Мы мило расстались. Она вся была в предчувствии новых встреч, так нежна…
– Кстати,
– Она обычно покидала нас утром, а к вечеру возвращалась. И в тот раз, когда мы проснулись, её уже не было.
– Так что же объясняет она?
– Ну откуда мне это знать, милейший Василий Евлампиевич! – возмутился Странников. – Ваш допрос становится прямо-таки пристрастным! Уж не подозреваете ли и вы меня?
– Извините.
– Ничего, ничего. Это я погорячился. А ведь знаете, Мейнц мне недавно звонил и сообщил, что Аграфена Валериановна тоже пропала.
– Хозяйка?
– Ну да. Бывшая актриса, хозяйка квартиры. Её никак не найдут.
– Какие у неё были взаимоотношения с покойной?
– Замечательные! – выпалил, не задумываясь, Странников. – Это такая женщина! – произнеся это, он вдруг переменился в лице.
– Что-то вас смутило? Кого-нибудь подозреваете?
– Не знаю. Имеет ли сие отношение к случившемуся?..
– Имеет! Сейчас малейшая деталь, ничтожная на первый взгляд нелепость имеют значение.
– Накануне той последней ночи, – начал Странников с отчаянной решимостью, – у нас с Аграфеной имел место казус. Пользуясь моим опьянением, она сманила меня на кухню, ну и мы… Нет, нет! Не подумайте что худого! Она так замечательно пела романс про поцелуй, что мне захотелось её расцеловать. Влетела Павлина и закатила сцену ревности, хотя, клянусь вам, Василий Евлампиевич, ничего такого не было.
– Выходит, у хозяйки были основания, – задумчиво констатировал Турин, – после этого она пропала из дома. Кто же обнаружил труп?
– Соседка Аграфены. Случайно зашла проведать актрису и наткнулась на труп Павлины. – Странников поник и съёжился. – Но Аграфена Валериановна на такое не способна… Убить! Нет! Не могу в это поверить!
– А не было ли у Павлины других знакомых в Саратове? – допытывался Турин. – К кому она
– К родителям Глазкина, жениха своего, так во всяком случае она мне объяснила. И потом, Василий Евлампиевич, подумайте, дорогой, неужели умная дама откроет свои тайны?
– Но она не жила у его родителей?
– Нет, конечно. Она навещала их, интересовалась Павлом.
– Вы уверены?
– Вы самому себе-то когда-нибудь верите, Василий Евлампиевич? – горько хмыкнул Странников.
– А Глазкин, значит, так и не приехал… Странно всё это.
– Мейнц информировал меня, что руководство следственных органов дало телеграмму в Москву о его вызове.
– Так, так… И родителям сообщили?
– Надеюсь. У вас кончились вопросы? Я устал.
– Пока всё, – в задумчивости произнёс Турин, – но есть пожелание, Василий Петрович.
– Какое?
– Как я понял, вами следственные органы совершенно не интересовались?
– Нет, но…
– И о ваших связях с покойной здесь никому не известно?
– Актриса… хозяйка знает, но ей не известны ни фамилия, ни моя должность… – Странников с надеждой ловил каждое слово начальника губрозыска, казалось, теперь он понимал, куда тот клонит.
– Я посоветовал бы вам, Василий Петрович, при такой ситуации срочно выехать в Астрахань. Если можно, сегодня же. Показания с вас я снял. Этого достаточно.
– Вечером будет поезд, – вскочил тот с кресла. – Я обязательно уеду. Эта обстановка меня убивает. Если бы не Тамара, не знаю, обошёлся бы я без доктора.
– Вот и прекрасненько. Все криминальные тонкости, если не возражаете, я возьму на себя. В местном розыске у меня есть знакомые ребятки, а старый друг лучше новых двух.
– Вот за это спасибо, Василий Евлампиевич, я на вас так надеюсь! – пожал руку Турину Странников. – С нетерпением буду ждать вестей.
– Служу трудовому народу! – без улыбки ответил тот.
– Придумать что-нибудь для Мейнца? – заглянул ему в глаза секретарь. – Болезнь жены, срочный вызов или?..
– Ничего не надо, – успокоил его Турин. – Я сам всё ему объясню. А вечером встретимся на перроне. Пусть только вас никто не провожает.
Конец ознакомительного фрагмента.