Плакса
Шрифт:
Я настороженно покосился на лицо Пройдохи, пытаясь понять, какая доля правды присутствует в его шутке.
Но тот был весел и говорлив, как никогда.
Вот уж не думал, что он настолько любит деньги. Хотя, возможно, у него была какая-то великая цель, а деньги были лишь одним из инструментов ее достижения. Кто знает…
Потом мы пошли к резчику по дереву по дереву. Оказалось, что он когда-то умудрился задолжать Пройдохе услугу, и у последнего все никак не хватало фантазии придумать, как бы этот вечно полуголодный ремесленник
Когда Эдвардс рассказал будущему исполнителю все детали своего заказа, тот не поверил своей удаче.
Даже, если сама работа резчика оплачиваться не будет, тот, наконец, хотя бы сможет сбыть давно запасенные и до сих пор ни кем не востребованные бруски редких пород деревьев.
– Ты же понимаешь, что за материал все равно платить придется? – заглядывая в глаза Эдвардсу, с мольбой в голосе воспрошал резчик.
– Я все понимаю, уважаемый, - соглашался с ним Пройдоха, - но ты зря все меряешь на деньги! У меня есть чудеснейшие рога и копыта!
– Ты режешь меня без ножа, Пройдоха! – почти истерически кричал ремесленник. – Никто не даст мне и черствой корки в обмен на самые расчудесные рога! Ты оглянись вокруг: никому не нужны красивые изделия!
– Да ты же сам не понимаешь своего счастья! – вполне искренне спорил с ним Эдвардс. – После моего заказа народ выстроится к тебе в очередь!
– Что толку мне с той очереди, если я не доживу до этого светлого дня?! – практически рыдал резчик. – Я не ел мяса уже три месяца! Я уже забыл, как выглядят птичьи яйца! А хлеб! Свежего хлеба я не видел с самого моего здесь появления!
Я смотрел на него и не мог поверить, что этот несчастный человек когда-то был уважаемым в определенных кругах магом.
– Он, правда, умел пользоваться Даром, а потом стал преступником? – все же уточнил я у Элизи, не особенно рассчитывая на ее осведомленность.
– Практически все ремесленники пребывают сюда на контрактной основе, - словно отвечая заученный урок, протараторила девочка, - многие из них, зарабатывают живые деньги здесь, а их жалование перечисляется родственникам или кредиторам.
Вот теперь все определенно вставало на свои места, и разворачивающаяся передо мной сцена уже не выглядела такой неуместной. Приглядевшись, я понял, что дела мастерового действительно давно идут из рук вон плохо. В мастерской все, кроме инструмента, выглядело на редкость убого.
Подойдя к Эдвардсу, я тронул его за локоть.
– Давай наймем его на год или около того? Пускай он выполняет заказы всех желающих, и получает от нас постоянную одинаковую плату. А мы будем принимать заказы и получать деньги за изготовленные предметы. – тихо предложил я.
Очень скупая мужская слеза блеснула в самом краешке глаза Пройдохи. Он взял меня под мышки, приподнял и с чувством громко, чмокнул в лоб!
Договор найма составили и подписали тут же, на месте. По жалованию Пройдоха торговаться не стал: сколько
– Еще и премиальные будут, если лениться не станешь! – пообещал Эдвардс ремесленнику, не смеющему поверить в свое счастье и разглядывающему одинокую серебряную монету, выданную ему в качестве аванса.
За работу он принялся еще до того, как за нами закрылась дверь мастерской.
Решено было, что сначала он сделает заготовки, а потом уже мы принесем ему эскизы для конечного оформления доски для нард и костяшек домино.
Поэтому, следующим нашим адресатом был художник. Как я узнал по дороге, художников здесь было несколько и шли мы не к самому популярному. Сначала я грешным делом подумал, что именно на него выбор пал для экономии средств, но, зайдя в коморку художника, сразу все понял.
Пройдоха мысли плоско-параллельно:
– Кто наша целевая аудитория?
– Скучающие мужики!
– Что нужно скучающим мужикам кроме выпивки и азартных игр?
– Бабы!
Так вот всевозможными изображениями представительниц прекрасного пола и была полностью завешана небольшая мастерская художника.
Не уверен, что мне и Элизи по нормам местной морали можно было сюда заходить, но раз Эдвардс взял нас собой, то ему виднее.
Даже при беглом осмотре рисунков и набросков мастера становилось видно, что талант у него есть. Все было написано в плюс-минус одной манере, но все женщины были разные и выглядели, как живые. Настоящей признанной красавицы тут не было ни одной, но от каждой второй взгляд отвести было довольно трудно.
Хотя, некоторые полотна мне приходилось осматривать очень быстро, потому что щеки Экуппы начинали пламенеть от стыда при первом же взгляде на полуобнаженную натуру, изображенную с фотографической точностью.
Вот здесь мы застряли надолго. Нам с Элизи пришлось даже выйти на улицу, не закрывая, в прочем, дверь, чтобы разгоряченный спором Пройдоха не терял нас из виду.
Кричащих людей я понимал совсем плохо, но суть спора была мне ясна. Пройдоха хотел уже отмеченной мной фотографической точности, а художник (примерно такой же потрепанной наружности, как и резчик) кричал, что Эдвардсу нужен моляр, а не мастер, и что Пройдоха и должен идти к моляру!
Логику в его словах я найти не мог. Ему предлагали халтуру. Судя по всему, деньги художнику были нужны, но рисовать женщин за деньги он не хотел. Хотя, это была его страсть, если не смысл жизни.
Спор был очень долгий. Он даже перерос в попойку, и чуть было не закончился пьяной (со стороны художника) дракой.
В конце концов, всплакнув, портретист признался, что нарисовал уже всех женщин, которых видел и помнит, и больше не в состоянии творить, не имея натуры и музы.
Едва я понял это из его несвязных всхлипываниях, как сразу вызвал Пройдоху на улицу для небольшого совещания.