Пламенная нежность

Маккуистон Дженнифер

Обратную дорогу от кузницы к дому Патрика Джулиана запомнила и того хуже. Она помнила лишь, что было холодно. И темно. А в небе скорее всего сияли звезды. Господи, если бы им по пути попались голодные волки, она, наверное, не обратила бы на них внимания! Но ни холод, ни темнота не шли ни в какое сравнение с тем, что творилось в душе у молодой жены. С каждым шагом в ней крепло осознание того, что как минимум один из новобрачных заключил союз против воли… И похоже, этим новобрачным была вовсе не Джулиана.

Едва переступив порог скромного жилища мужа и вдохнув омерзительные

запахи, таившиеся в чреве этой хибары, она почувствовала, что Патрик зол как черт. Невзирая на потрясающий поцелуй, которым они скрепили свою преступную сделку, он не проронил ни единого слова с того самого момента, как ужасный кузнец объявил их мужем и женой. Но Джулиана не винила Чаннинга за это. Если бы можно было повернуть время вспять, то, прежде чем выходить замуж, она непременно убедилась бы в том, что будущий муж не подвергает сомнению ее невинность. Или как минимум сожалеет о своей роли в утрате ее доброго имени.

Пребывая в смятении и терзаясь подозрениями, Джулиана понятия не имела, что сказать. Что-то произошло тем ноябрьским днем почти год назад – нечто ужасное, непоправимое. Выходя за Патрика, она осознавала, что рискует по-крупному, хотя не вполне понимала, в чем именно этот риск состоит. Впрочем, было бы куда лучше остаться одинокой старой девой, чем видеть, как Патрика осудят за убийство. Теперь, вспоминая тот печальный день, Джулиана все более утверждалась во мнении, что Патрик невиновен. Наверняка и остальные рано или поздно тоже это поймут.

Но несмотря на то что Джулиана имела обыкновение ввязываться в разного рода авантюры, не подумав о последствиях, одно она понимала твердо: их первая брачная ночь не для того, чтобы ворошить невеселое прошлое.

Ее тягостные раздумья были прерваны торопливым стуком лап по дощатому полу. Горячий язык принялся вылизывать ей руки.

– Похоже, Джемми рад снова меня видеть, – сказала Джулиана, обращаясь к темноте.

Она услышала, как Патрик со стуком поставил на пол ее саквояж. Затем звякнула какая-то жестянка и мелькнул огонек спички. В тусклом свете обозначились широкие плечи мистера Чаннинга – он поджигал фитилек настенной керосиновой лампы.

– Просто Джемми не знает вас так близко, как я.

Джулиана передернула плечами, проглотив едкое замечание, и лишь сказала:

– Вы знаете меня не настолько хорошо, как полагаете.

Наконец Патрик соблаговолил на нее взглянуть:

– Что ж, полагаю, к утру я узнаю вас намного лучше…

Джулиана судорожно сглотнула. Да, она с волнением думала о том, что между ними непременно должно произойти, но ее изумило, что и Патрик, оказывается, тоже об этом думал.

– Возможно, вы обнаружите нечто, что придется вам по душе.

Чаннинг лишь хмыкнул. Гулкое эхо этого невеселого смешка заставило ее содрогнуться.

– А вдруг за это время у пса по кличке Скип выросла новая лапа? Мне нужно его осмотреть – может, и вправду случилось чудо? – Патрик вручил молодой жене лампу. – Прошу, оставайтесь здесь. А потом я провожу вас… в постель.

Джулиана машинально взяла протянутую лампу, а ее новоиспеченный муж скрылся за углом. «Оставайтесь здесь».

«Заприте двери». И хоть всякий раз он прибавлял «пожалуйста», приказы оставались приказами. Подумать только, вот он уже и командует ею, словно своими четвероногими пациентами! Пожалуй, пора преподать ему урок. Негоже так вести себя с супругой!

Подхватив свободной рукой саквояж, она едва не согнулась под его тяжестью. Патрик настоял на том, чтобы взять с собой ее пожитки. А это означало, что они проведут первую брачную ночь здесь, в этом хлеву. И дело даже не в том, что тут царят грязь и вонь. Джулиана отчаянно захотела вновь стать хозяйкой положения – как тогда, в ее номере в «Голубом гусаке». Она хотела, чтобы Патрик сбросил наконец свою невозмутимую маску, хотела заставить его окончательно потерять голову…

А еще Джулиана честно созналась себе в том, что и сама жаждет утолить странный, пожирающий ее изнутри голод.

Джемми, вертящийся у ног, тоненько заскулил и, встав на единственную заднюю лапу, заскреб когтями по юбке.

– А тебе он тоже так приказывает? – спросила Джулиана, вновь поднимая саквояж и прикидывая, хватит ли у нее силенок втащить его по лестнице на второй этаж. – Думаю, тебе не слишком нравится сидеть тут в одиночестве, в темноте…

Джемми ткнулся носом ей в колени. Джулиана задумалась: как этот лохматый пес поладит с ее маленькой элегантной болонкой по кличке Констанс? Бедняжка, верно, ужасно соскучилась по хозяйке! Но гадать было бессмысленно, и Джулиана волоком потащила увесистый саквояж. Джемми неотступно следовал за нею, стуча когтями по замызганным ступенькам.

– Твой хозяин ведь спит наверху, да, мальчик?

Джемми проскользнул у нее под ногами и завилял хвостом, приглашая следовать за ним. Джулиана с трудом преодолевала одну ступеньку за другой. По крайней мере, хоть кто-то знал, куда идти… А ее новоявленный муж-грубиян еще узнает, что ею нельзя безнаказанно помыкать!

Мистер Чаннинг уже жалел о том, что сделал. И не потому, что взял в жены леди, обвинившую его в убийстве. Нет, это как раз ему далось на удивление легко. Неимоверно тяжело оказалось произносить слова брачной клятвы. Патрик всегда гордился тем, что умеет упорно трудиться, а еще – что всегда говорит правду. А с первых минут этого брака он изменил себе и чувствовал себя скотиной. Патрику мучительно хотелось выложить Джулиане все начистоту, признаться в том, какие соображения им руководили. Возможно, она даже поняла бы его – ведь он спасал от петли не только свою, но прежде всего ее шею!

Но следовало вести себя осмотрительно. Да, мисс Бакстер прославилась экстравагантным поведением, однако сегодня он понял, что под модным платьем в груди Джулианы бьется доброе и искреннее сердце. Она была ласкова с Джемми, не раздумывая кинулась на помощь искалеченному псу. И, похоже, в самом деле раскаивалась в том, что причинила его семье столько горестей. И в одиночку добралась до Шотландии именно оттого, что чувствовала за собой вину! Ему не следует ранить ее чувства лишь потому, что у него в душе царит полнейшее смятение…