Пламенное небо
Шрифт:
Немногословный Михаил высказывался редко, но всегда весомо и откровенно. Мы ходили по полю. Неожиданно перед нами открылось кладбище фашистских транспортных самолетов Ю-52.
— Уничтожены недавно, — кивнул в их сторону Погорелов. — Металлолом свежий.
— Когда-то мы могли лишь мечтать о таком зрелище.
— Оборона, отступление — страшное дело. Даже для авиации, особенно, когда она лишена возможности подняться в воздух. Самолет не зацепишь тросом и не потянешь на огромное расстояние тягачом. Единственный выход — превратить в металлолом.
— Пусть превращают. Пригодится нам после войны. Металл подходящий.
Михаил задумчиво
— А знаешь, как мы спасли наши машины, когда противник прорвался к Орше? — спросил он и рассказал интересный случай.
…С целью парализовать движение, захватить грузы, отправляемые на восток, гитлеровцы рвались к станции. На платформе уже стояли самолеты нашей эскадрильи — девять И-16. Эвакуировать воздухом их не успели (не хватило горючего), решили использовать железную дорогу. Группу возглавлял инженер полка капитан Мягков… Орудийные выстрелы, скрежет гусениц слышались уже рядом. Было ясно: немцы вот-вот появятся и здесь. Наши летчики ходили по перрону, будто босые по битому стеклу. Машины новенькие, не были в бою, неужели придется взорвать?
«Где паровоз?» — не отходил инженер от дежурного по станции. Тот звонил во все концы, на кого-то кричал, от кого-то требовал, но время не стоит на месте… Капитан волновался. Ведь ответственность за эвакуацию возлагалась на него.
Мягков подошел к составу и неожиданно скомандовал:
— По самолетам!
Вопросы были совершенно излишни, медлить нельзя ни секунды. Все бросились к машинам и только успели сесть, как послышалось гудение на первой платформе. Это инженер прогазовывал мотор. Казалось, что он готовится двинуться с платформы, как со взлетной полосы. От тяги пропеллера самолета платформы вздрогнули и медленно покатились по рельсам.
Эшелон благополучно прошел мимо зеленого семафора до следующей станции. Там подали паровоз…
— Здорово! — вырвалось у меня. — Вот это изобретательность!
— Инженер полка за это удостоен ордена Ленина, — улыбнулся Михаил. — А знаешь, — продолжил он свою мысль, — мне кажется, что каждый человек способен на подвиг. При исключительных обстоятельствах. Вот как сегодня у этого парня-штурмовика. Ведь война — это и есть огромный перекресток жизни и смерти. В решающий момент, я уверен, никто из нас не предпочтет общему делу свое личное… Вот пилот и выбирает, что важнее для результата боя: его жизнь или героическая смерть во имя победы.
— Философ ты, Миша. Скажи, а где сейчас тот инженер?
— Мягков? Погиб под Москвой. Сам он москвич — и голову сложил за свой родной город. Много там осталось хороших ребят, отличных летчиков… Сегодняшние наши успехи — это и их боевые дела.
Время возвращаться. Идем рядом, переполненные впечатлениями от недавнего боя и от увиденного кладбища немецкой техники. Таковы они — жизнь и смерть на войне.
Стечение обстоятельств, когда мобилизуешь все клетки своего «я» — мозг и мускулы, все физические и умственные способности, как этот штурмовик, как тот инженер.
Рассказ Михаила открыл много ранее неизвестного для меня. Немало прошел он трудными дорогами, на многих «перекрестках» побывал. Но самое трудное еще впереди.
…На следующий день — полеты в район Котельниково. Облачность довольно высокая — до 500 метров, видимость вокруг — до трех километров. В составе группы идут Погорелов, Бугарчев, Молчанов, Мочалин. Под нами густо рябеют на земле окопы, воронки. К горизонту тянутся, медленно перемещаясь вверх,
Проходим вдоль линии фронта, наблюдая за нашими войсками. Вражеской авиации пока нет. В небе спокойно. Барражируем над передним краем. Мой ведомый, сержант Володя Мочалин, докладывает:
— С юга группа «мессеров».
У Володи зоркий глаз. Во мгле еле различаю черные точки. Они приближаются, обретают свою обычную форму. Насчитываю около десятка машин. Истребители идут осторожно, оглядываются — научились осмотрительности. Вообще за последнее время в действиях противника не отмечается прежней наглости. Видимо, хорошо понимают: их безнаказанность и превосходство ушли в безвозвратное прошлое.
Воздушный бой начался с ходу и на малой высоте. Низкая облачность ограничивала маневр по вертикали, поэтому мы сходились в основном на виражах и в лобовых атаках. Это самое тяжелое в воздушной схватке. Летчик как бы скован, лишен простора, вынужден держаться неширокого радиуса действий. В таких случаях необходимы высшая осмотрительность, точная координация при пилотировании, иначе свалишься в штопор, а рядом земля.
При первом же заходе в лобовую, отправляю вниз один «мессершмитт». Держусь боевого строя, слежу за обстановкой. Вот и Миша Погорелов — он ведомый у штурмана полка старшего лейтенанта Николая Молчанова — смело ускользает из-под удара, атакует. Его машина кружится в вираже, снова стремительно идет на врага. Вижу, как Миша не спускает глаз с ведущего. Защита хвоста командира — его святая обязанность. Нет, Погорелое не подведет. Он и атакует с таким расчетом, чтобы не подпустить противника к строю, обеспечить успех группе. Не боится попасть в то самое «перекрестье», будь оно неладно.
Я вновь атакую. За мной уверенно следует Мочалин. Летчик молодой, но уже побывал в переплетах. Противник уклоняется от наших ударов. Он вынужден обороняться.
В моей машине что-то не ладится — резко падает скорость, ее разворачивает влево. Смотрю — из куполов выползают шасси. В чем дело? Самолет с выпущенными шасси теряет скорость, становится удобной мишенью.
Неполадки в моей машине тотчас засекают фашисты. Начинают зажимать с двух сторон. Как говорится, бьют и в хвост и в гриву. Тут зевать не приходится. Еле ухожу от прицельного огня. Уклоняюсь от дуэльной атаки. Крутые виражи помогают. Тяну ручку так, что темнеет в глазах. Избегаю ударов «мессера», атакую сам. Мочалин помогает огнем, Погорелов и Бугарчев оттягивают часть «мессеров» на себя.
Всей группой уничтожаем два Me-109, остальные покидают поле боя, уходят на запад.
Воздушные бои не утихали. Группа «Гот» топталась на месте, не имея возможности продвинуться к своим окруженным войскам. Сорок километров отделяли ее от дивизий Паулюса в Сталинграде. Это мизерное расстояние в течение многих суток пытались, но так и не смогли протаранить отборные, до зубов вооруженные гитлеровские дивизии. У них на пути встали наши доблестные воины. Земля дрожала, горела, вздымалась фонтанами по обе стороны переднего края, небо пылало от разрывов снарядов, трассирующих очередей.