Пламенный клинок

Вудинг Крис

— Сострадательное сердце делает тебе честь, любезная Альса, — сказал магистр Орик. — Но горевать не стоит. Если он невиновен, бояться нечего.

— А если в чем-то замешан, то недостоин твоих слез, — сурово проговорил магистр Фассен.

Нянюшка Альса снова взялась за иглу.

— Разумеется, вы оба правы, — тихо согласилась она.

Арен пустил в ход последнего оставшегося великана и разделался с мечником. Магистр Фассен переместил другую свою фигуру, зайдя к великану с фланга и тем самым лишив его возможности передвижений. Арен бросил на выручку рыцаря, но противник успел разделаться

с великаном. Юноша попытался увести из-под удара хотя бы рыцаря, однако магистр Фассен преградил ему путь своей королевой.

— Натиск поистине губительный, — заметил наставник. — Ты потерял почти все главные фигуры. Не готов признать поражение?

— Пока нет, — ответил Арен. Он передвинул своего ассасина сквозь брешь, где раньше стояла королева магистра Фассена, устремил его на черного короля и выиграл партию.

Наставник с гневом и изумлением воззрился сначала на доску, потом на своего ученика.

— Победа не дается без жертв, магистр, — усмехнулся Арен.

Магистр Фассен еще подыскивал ответную колкость, когда из проулка донесся стук копыт, и Арен вскочил на ноги. Появление верховых в такое время могло означать только одно.

— Отец! — Юноша стремглав помчался из гостиной по обшитым деревянными панелями коридорам, мимо портретов и бюстов кроданских мыслителей и полководцев. Слуги уже готовились встречать прибывших, когда Арен выскочил на широкое каменное крыльцо и выбежал по ступеням в парадный двор. Под фонарем, вокруг которого тучей порхали мотыльки, спешивались двое всадников: статный и высокий Рэндилл и его широкоплечий и коренастый телохранитель, брунландец Кун.

Рэндилл услышал приближение Арена и с распростертыми объятиями повернулся навстречу. Арен прильнул к отцу, такому теплому и могучему, вдыхая исходящий от него запах пота и кожаной амуниции. В их приветствии было больше оссианской страстности, нежели кроданской сдержанности, и объятия получились по-крестьянски неуклюжими, но в то мгновение Арену было все равно.

Отец вернулся!

* * *

Прибытие Рэндилла переполошило всю челядь. Конюх с дочерью бросились ухаживать за лошадьми. Дворовые девушки развели огонь, чтобы нагреть воду для ванны. Но самая большая кутерьма царила в кухне: поварята сновали в кладовую и обратно, а повар громогласно сетовал, что его застали врасплох. В город послали подручного мальчишку — заказать побольше бекона к завтраку, даже если ради этого придется разбудить мясника.

Пока Рэндилл находился в отъезде, дом словно опустел, но с его возвращением комнаты наполнились теплом. Не успел хозяин переступить порог, как на него набросился эконом с ворохом неотложных дел, но Рэндилл только отмахнулся и приобнял сына за плечи.

— Нет такого дела, которое не потерпит до утра, — заявил он. Потом подмигнул Арену: — Или, по крайней мере, покуда я не осушу кубок вина!

Поняв намек, один из слуг бросился откупоривать бутылку картанианского красного. Рэндилл направился в столовую, приветственно кивая домочадцам и прислуге; сын шел рядом, расплывшись в счастливой улыбке. Чуть позади, насупившись, вышагивал Кун.

— Ну как ты тут, мой мальчик? — спросил Рэндилл сына. — Наверняка угодил в какой-нибудь переплет!

— Меня

пока ни на чем не поймали, — нашелся Арен, и смех Рэндилла эхом прокатился по коридору.

Оба наставника и нянюшка Альса присоединились к ним в столовой, наскоро прибранной после ужина. Серые бархатные шторы на высоких окнах были задернуты, над длинным узким столом висели светильники на серебряных цепочках. Самое заметное место и столовой занимал великолепный портрет императорского семейства, за бешеные деньги купленный в Моргенхольме у одного художника, клявшегося, будто картина писана с натуры.

Повар на скорую руку собрал для Рэндилла огромное блюдо с холодным мясным пирогом, маринованной рыбой, сырами и фруктами, а также состряпал миску ухи из соленого угря. Те, кто уже отужинал, потягивали вино или бренди, закусывая сладким печеньем.

— Надеюсь, твои дела на востоке разрешились благополучно? — осведомился у Рэндилла магистр Фассен.

— Не особо, — ответил тот, выуживая из миски большой кусок скользкого белого угря. Магистр Орик с легкой брезгливостью взглянул на него сквозь облако сигарного дыма. Пристрастие оссиан к угрям всегда вызывало у кроданцев отвращение, которое Арен в глубине души считал несправедливым, поскольку в состав одного из кроданских деликатесов входили вареные бычьи яйца.

— Серые Плащи дел наделали? — спросил Арен.

— Ха! — воскликнул магистр Орик. — Серые Плащи! Величают себя бойцами сопротивления, а на самом деле — скопище головорезов. У них даже мундиров нет. А как узнать своего, если на нем нет мундира?

— Сомневаюсь, что Серые Плащи существуют, — заметил магистр Фассен. — Тайное подпольное сообщество? Думаю, те, кому хочется нас изгнать, просто выдают желаемое за действительное. — Он сдвинул брови. — Однако соглашусь: Солт-Форк заставляет насторожиться. Смутьяны набрались наглости.

Рэндилл протер губы и уселся поудобнее. Его угловатое, жесткое лицо смягчалось, когда он улыбался, а улыбался он часто. Арен унаследовал от отца прямой нос и широкую челюсть, но нежные глаза и полные губы достались ему от матери.

— Серые Плащи или кто другой, они отъявленные мятежники. К несчастью, мы оказались поблизости от Солт-Форка, когда разразилась беда. Мне подвернулся кусок земли, на котором можно разбить хорошие виноградники. Мы как раз собирались ударить по рукам, когда Солт-Форк был захвачен и все торговые дела расстроились. А потом подошли войска, и стало вовсе не до сделок.

— Но возвращаться ты не спешил. — Арену не хотелось укорять отца, но сдержаться он не смог. Конечно, негоже донимать отца расспросами, однако юношу обижало, что Рэндилл не сообщил о задержке.

— Мое разрешение на проезд позволяло передвигаться только по определенным дорогам, а когда мы пытались обойти стороной весь этот хаос вокруг Солт-Форка, то сбились с пути и нарвались на одного особенно… усердного чиновника.

Кун на мгновение перестал уплетать пироги и сыр и с отвращением фыркнул. Арен заметил, что к фруктам брунландец даже не притронулся, будто к отраве. Был он коренастый, лохматый и темноволосый, выглядел потрепанно, а за трапезой опасливо горбился над каждым куском, словно защищая добычу от неведомых посягателей.