Пламенный клинок
Шрифт:
Одна из дверей распахнулась, и оттуда кто-то выскочил. Арен завопил и замахал руками перед лицом. Противник от неожиданности тоже завопил. Спустя некоторое время Арен понял, что еще жив, и осмелился опустить руки. Перед ним стоял пухлый мальчуган, которого он вроде бы видел в городе, с шерстяным одеялом, повязанным наподобие плаща, и коротким деревянным мечом. Придя в себя, мальчуган расправил плечи и вскинул самодельное оружие.
— Сдавайся! — потребовал он.
— Ты кто? — в недоумении спросил Арен.
— Я король Хафтен Гроза Урдов! — объявил мальчишка. Потом взмахнул мечом: — А это — древний Пламенный Клинок!
— А
Мальчуган сразу поник, удрученный, что Арен ему не подыгрывает.
— Я Кейд. А ты Арен, верно? Я тебя знаю. — Он осторожно засунул меч за пояс. — Что ты здесь делаешь?
— Прячусь.
— От кого?
— От Геда, Хэма и Дарры. Они хотят меня побить.
— За что?
— Я ударил Геда.
— За что?
За то, что Гед болтал всякое об отце Арена и прелестных дамах, которые частенько ужинали у них дома, а порой и завтракали. Иногда они были кроданками, иногда оссианками. Некоторых Арен видел всего по разу; другие наведывались чаще. Время от времени Рэндилл усаживал сына рядом с собой и говорил, что никто не заменит его матери, хотя Арен и не думал ни о чем подобном. После этого женщины на некоторое время исчезали; но потом появлялись новые.
Арен уже не помнил, что именно сказал Гед. Но его слова задели Арена за живое, и, не нашедшись, что ответить, он пустил в ход кулаки.
Но как все это растолкуешь? Поэтому Арен сам обратился к Кейду с вопросом.
— А ты что здесь делаешь? — осведомился он обвинительным тоном.
— Играю, — ответил Кейд. И в доказательство одернул край плаща.
— Сам с собой?
— Больше не с кем.
— А ты не боишься капитана элару?
— Я был здесь кучу раз и никого не видел.
Арен улыбнулся. Вдвоем было уже не так страшно. Увидев его улыбку, Кейд улыбнулся в ответ.
— Хочешь, поиграем вместе? — предложил он.
В голове у Арена наметился замысел, и его улыбка превратилась в ухмылку.
— Да, — ответил он. — Поиграем.
Тем временем Гед, Дарра и Хэм пререкались на берегу. Наконец Хэм ушел домой, а Гед и Дарра взяли палки и взобрались на гряду рифов, возле которых разлеглась громада «Танцующего на волнах».
— Мы идем за тобой, Арен! — выкрикнул Гед.
Кейд отвернул лицо от пробоины в борту, сквозь которую наблюдал за происходящим снаружи.
— Они идут за тобой! — взволнованно проговорил он.
— Слышу, — сухо ответил Арен. И смахнул с лица водоросли. — Ну, как я выгляжу?
Кейд поднял кверху два больших пальца. Арен был облачен в потрепанный коврик, который они нашли у переборки вместе с несколькими пустыми винными бутылками. На плечах блестели черные цепочки икринок рыбы-кусаки. С головы, обвязанной плащом Кейда, до самой поясницы свешивались мокрые водоросли, изображавшие длинные зеленые волосы. Костюм капитана воссоздать не удалось, но блуждающий призрак мальчишки-утопленника худо-бедно получился. По крайней мере, Арен на это надеялся.
— Спрячешься, где условились?
Кейд перекинул через плечо ржавую цепь, найденную на нижней палубе.
— Не сомневайся, сделаю как надо, — пообещал он, давясь от смеха.
Оба разошлись к назначенным местам. Дело приняло иной оборот, на сей раз в пользу Арена. Встреча с Кейдом все изменила. Рядом с новым товарищем, готовым на любые затеи, все казалось осуществимым.
Кейд предложил устроить засаду в заброшенной каюте с прогнившим
Ждать пришлось недолго. Двое преследователей вошли, перешептываясь, ступая медленно и осторожно, с палками наготове.
— Бьюсь об заклад, капитан уже сцапал его, — сказал Дарра. — Нам надо сматываться.
— Закрой пасть, — ответил Гед. — Он где-то здесь.
Когда они добрались до двери, Арен напрягся. Едва дошло до дела, он почувствовал, что храбрость в нем убывает. Может, пропустить их и вылезти, когда они уже уйдут?
Его сомнения рассеял лязг цепей, донесшийся сверху. Игра началась, отступать было поздно.
— Что это? — выдохнул Дарра, и оба мальчишки подняли глаза к потолку.
В ответ раздался душераздирающий вопль. Поднялся лязг, вой, топот. Прогнивший потолок просел, сверху посыпалась пыль.
— Это капитан! — заорал Дарра.
Но, разумеется, то был Кейд; сквозь щели в потолке он наблюдал за мальчишками, а теперь вполне убедительно изображал призрака. Арен так впечатлился, что чуть не забыл исполнить свою роль, но потом, воодушевленный успехами товарища, выскочил из ниши.
Вытянув руки и стеная, словно мертвец, он побрел на Геда и Дарру, воображению которых груда водорослей и лохмотьев представилась жутким выходцем с того света. При виде его они завопили — теперь вопили все четверо — и в панике попятились назад, выронив палки. Раздался громкий треск, сверху посыпались обломки досок, и сквозь проломившийся потолок, грохоча цепями, рухнул Кейд. Гед и Дарра, надрываясь от крика, пустились наутек. Они продолжали вопить, даже добравшись до берега.
Кейд, покряхтывая, с помощью Арена вылез из-под обломков. Отряхнулся и, морщась, ощупал свежие ссадины, потом встретился глазами с Ареном и прыснул от смеха.
— Слыхал? — спросил он. — Мы их одолели!
— Одолели, — согласился Арен. Победа вскружила ему голову, и он предложил: — Хочешь, будем друзьями?
— Идет, — согласился Кейд…
— Дождавшись, пока Гед и Дарра раззвонят, что видели капитана и остались живы, мы рассказали о своей проделке, — заключил Арен. Воспоминания помогли ему забыться, но теперь звуки и запахи лазарета нахлынули вновь, а заодно напомнили о себе пустой живот и саднящие мышцы. Из хирургического отделения донесся вопль — началась ампутация. Арен не подал виду и попытался улыбнуться. — Этого они не перенесли. Ручаюсь, Гед отправился учиться на морехода, только чтобы убраться из Шол-Пойнта.
Кейд умолк и беспокойно заворочался на койке, глаза у него бегали. Арен осмелился предположить, что его друг успокоился при звуке знакомого голоса.
— Кейд? Ты меня слышишь?
Но тот снова замолол невнятицу, и надежды Арена окончательно угасли. Неужели это все, что осталось от его лучшего друга? Слабоумный фигляр, мечущийся между истерией и бредом? Неужели кроданцы отняли последнего человека, которого Арен любил?
Он отшатнулся от этой мысли, подавленный чувством вины и страхом перед еще не ведомым наказанием. Но при виде бессвязно лепечущего друга его обуяла злость. «Скажи, — велел он себе. — Скажи вслух».