Пламенный клинок
Шрифт:
Но нашла же Вика расщепленную вершину, наклонный камень и водопад. Благодаря Сопричастию, объединяющему друидов общими знаниями, у нее появилась возможность спасти жизнь этим людям. Ей очень хотелось верить, что она на верном пути.
Она оглянулась. Прямо за ней, опустив голову и высунув язык, семенила Скирда. Позади собаки шагал Кейд, а за ним — скарл по имени Граб, тащивший на плечах больного мальчишку. Дальше в суровом молчании следовали остальные. После побега они шли уже целую ночь, день и еще одну ночь, отдохнув в общей сложности всего несколько часов, но по-прежнему
— Арен выживет? — спросил Кейд, поймав взгляд друидессы.
— Если дать ему покой, он поправится, — ответила Вика. — Но лучше бы поскорее добраться до убежища. Следующего буйства стихии он не переживет.
— Мы уже близко?
— Думаю, да, — ответила Вика с ободряющей, как она надеялась, улыбкой. Привыкнув к одиночеству, она даже в самом приятном обществе чувствовала себя неуютно. Друидесса зашагала дальше, но Кейд у нее за спиной не унимался:
— Ты боишься Скавенгарда, верно?
— И тебе бы стоило.
— Матушка рассказывала о нем, но я думал, это лишь выдумки. Она говорила, будто там обитает один из королей-чародеев.
— Ажмат Джаал, — рассеянно ответила Вика, обозревая бесприютные окрестности. — Короли и королевы Древней Оссии обладали великим могуществом, но при этом были смертными людьми: то благородными и справедливыми, то развращенными и жестокими. Под конец жестокость возобладала над справедливостью. Но имя Ажмата Джаала все равно гремит в веках. Не знаю, что за бедствие разрушило Вторую империю, и не знаю, что сталось с древними королями-чародеями. Но в Скавенгарде творились страшные дела, воспоминания о которых по-прежнему населяют эти безмолвные чертоги. — Ее раскрашенное лицо помрачнело. — Говорят, там бродит нечто, не терпящее живых. — Внезапно они взмахнула посохом. — Ага! Вот наша тропа!
Впереди горную породу рассекало узкое и глубокое ущелье. Его каменистое ложе было изрыто водами некогда протекавшего по нему ручья. Именно так и рассказывал Хагат. Ущелье вывело путников к маленькой каменистой лощине, похожей на рану, зияющую среди гор; вокруг теснились высокие отвесные склоны. Среди безжизненных скал виднелось одинокое дерево, черное, узловатое и скривившееся от старости, без единого листика.
«Вот и оно, — подумала Вика. — Благодарение Джохе».
Дальше должна быть лестница, а за ней — врата в Скавенгард. Лощина простиралась не слишком далеко, и конец ее просматривался вполне отчетливо, но никакой лестницы не было.
— Куда теперь, друидесса? — пророкотал Гаррик у нее за спиной.
— Подожди немного, — ответила Вика. — Тропу в Скавенгард не так-то просто отыскать.
— Если она вообще существует, — скривилась Фен. — Надо вернуться, пока можно. Скавенгард — всего лишь байки, которые впору рассказывать у камелька. Но с твоим снадобьем нам под силу одолеть страхоносцев: мы шагали целую ночь, а я этого почти не чувствую. Я найду дорогу из этих гор.
— Стало быть, возвращаемся, — решил Гаррик за всех. — Некогда терять время. Давайте…
— Стойте! — воскликнула Вика, вскинув руку, и
— Да ведь тут ничего нет! — ответил Киль. — Любому дураку ясно.
— До сих пор вы на меня полагались, — напомнила Вика. — Полагайтесь и теперь. К тому же без меня вы никого не одолеете.
В ответ послышался недовольный ропот, но все остались на своих местах, а она переключила внимание на дерево. Друидесса не винила их за недоверие: она сама всегда чересчур спешила усомниться. Но не настолько быстро. А вот ее спутников что-то тянуло назад.
Она запустила руки под плащ и принялась перебирать висевшие там пузырьки. Каждый был закупорен пробкой с вырезанной надписью на каменном наречии, тайном языке друидов. Найдя нужный сосуд, она вытащила его и сделала глоток.
«Ага, — сказала она про себя. — Посмотрим, что теперь».
Зелье, словно пожар, распространилось по всему телу, растеклось от затылка по черепу, спустилось к конечностям. Ее зрачки расширились, так что радужная оболочка сузилась до предела, дыхание колыхалось, точно прилив. Она почувствовала, как мягко заваливается назад, погружаясь в какое-то иное бытие.
Все вокруг словно укрупнилось. Голая лощина расширилась, наполнилась стрекотом и шуршаньем насекомых. Все грани обострились, лезвиями взрезая мрак. Вика почувствовала запах болезни, исходящий от Арена, услышала влажный холод у него в легких. Фен и Киль шушукались, перемывая ей кости и делясь друг с другом сомнениями, уверенные, что она не слышит; но внутри Фен она распознала неуверенность, внутри Киля — пустоту, которую тот был не в силах заполнить, а внутри обоих — приверженность к древней вере, довольно крепкую, чтобы присутствие друидессы вселяло в них надежду.
Вика подошла к дереву. Теперь оно выглядело огромным, непомерно разросшимся за долгие столетия, заскорузлым от старости. Она приложилась ладонями к коре, закрыла глаза и позволила пальцам блуждать по трещинам и бороздам. И сразу нащупала рубец, оставленный здесь с явным намерением. Потом еще один и круглое углубление. Она сделала шаг назад, открыла глаза, и перед ней ясно предстало то, чего она не замечала прежде. На дерево был нанесен заградительный знак, незаметный среди коры. При виде его она отшатнулась.
«Отойди», — говорил знак.
— Здесь! — воскликнула Вика, от облегчения расплывшись в улыбке. — Лестница здесь!
Она отступила еще на шаг и оглядела лощину своим новообретенным зрением. Ломаная линия на камне, поначалу шириной в пядь, растянулась у нее на глазах. Она увидела крутые ступени, скрытые в каменных складках и зигзагами ведущие вверх.
— Туда! — Друидесса простерла руку, с диким смехом указывая вперед.
— Она одержима мраком! Нет там никакой лестницы! — воскликнул Осман, но Вика ринулась вперед, спотыкаясь, ибо от зелья у нее кружилась голова. Скирда возбужденно лаяла и бегала вокруг. Подойдя вплотную, Вика увидела, что у подножия в камне вырезан еще один знак, хитросплетение завитков и изгибов, смысл которого сразу запечатлелся в сознании друидессы.