Пламя грядущего
Шрифт:
– Кто это написал? – лениво спросил Дени. – Неужели я?
Гираут издал смешок.
– Ей-Богу, тут есть чему позавидовать! Сочинить такое множество песен, что даже не помнить все. Да, это ваша.
– Думаю, Дени напрашивается на похвалу, – заключила Лейла. – Однако написано: «Веди себя скромно и умеряй свой голос. Ибо самый громкий из всех голосов – это крик осла».
191
Пер.
Дени приподнялся на локте и с усмешкой посмотрел на нее.
– Когда-нибудь я выучу Коран наизусть затем, чтобы отвечать тебе ударом на удар, – сказал он. – Разве там не говорится что-то о мудрых женщинах, которые держат свой рот запечатанным?
– Пророк восхищался женщинами, – с притворной скромностью ответила она. – Но калиф Омар [192] сказал: «Спрашивайте у женщин совета, а затем делайте обратное тому, что они посоветовали».
– Калиф Омар был грубияном, а не учтивым французом, – заметил Дени. – Нет, оставим все как есть. – Он вздохнул и улегся на спину, сцепив за головой руки. – Ох, – пробормотал он, – у меня нет настроения слушать аубады. Оставить все как есть… Если бы я мог!
192
Калиф Омар (ок. 591 г. или 581 – 644) – второй халиф в Арабском халифате, один из ближайших сподвижников Мухаммеда (см. выше). Одержав победы над византийцами и Сасанидами, завоевал обширные территории в Азии и Африке.
Некоторое время они молчали. Пальцы Гираута бесцельно перебирали струны арфы, извлекая слабые, трепетные звуки.
– В чем дело? – спросила Лейла. – Ты думаешь о войне?
– О войне… О Ричарде. Он не знает, какая участь ему уготована. Но если бы знал, как бы он поступил? Он бы посмеялся, черт бы его побрал, он смеется над всем и вся. Он как-нибудь обманул бы их. Вселенский шут. Ричард Да-и-Нет. Бальану следовало бы поостеречься.
– Кто такой Бальан?
– Некий рыцарь. Его имя напомнило мне об одном человеке, которого я когда-то знал. – Он перевернулся, подперев рукой щеку. – Это было очень давно. Человека, которым я восхищался и ненавидел, боялся и любил. Я припоминаю довольно смутно… Наверное, он побил меня, потому что я плакал над песней, песней, которую я никогда не мог вспомнить. О Журдене де Блеви.
Гираут пропел тихим голосом:
«Слушайте, мой сеньор, и да пребудет с вами милость Божья,Послушайте эту славную песнь, давнюю и правдивую».– Это она? – спросил Дени. – Я должен был догадаться. Гираут, который знает все песни. Я помню, как в тот день, когда мы подобрали тебя, ты пел все, о чем мы тебя просили. Я не слышал песнь о Журдене с детства. Наверное, лет с семи.
Он закрыл глаза. И вдруг его пронизала дрожь, волна страха накатила и отхлынула, стремительно, точно дуновение ветра, покачавшего ветви деревьев и тотчас унесшегося прочь.
Гираут между тем говорил:
– Хотите послушать ее сейчас?
– Почему нет? Меня всегда это волновало – мысль о том, что хотя я в силах вспомнить дюжины песен…
– Но только не собственные, – шаловливо вставила Лейла.
– Да. Так вот, я помню, что слышал песню о Журдене, но не могу воспроизвести ни одной строчки. Там действительно что-то говорится о предателе по имени Фромон, у которого отрубили ухо?
– Если угодно, я спою ее вам.
Вновь холодок ужасного предчувствия охватил Дени, и он едва не закричал: «Нет! Не надо петь!» Но любопытство было сильнее этого беспричинного страха, и потому он усилием воли подавил его и сказал:
– Конечно. Пожалуйста. Спой ее, и если мне песнь понравится, я последую примеру неверных и наполню твой рот золотом.
– Я предпочел бы вино, если вы не возражаете, – сказал Гираут. Он взял сильный аккорд и запел с самого начала «Слушайте, мой сеньор…»
Он пел, и стрельчатые арочные окна, залитые лунным светом, стены, испещренные надписями – цитатами из Корана, – мозаичные полы, шелковые ковры и подушки, дворец, дома Иерусалима, холмы, все, что было вокруг, теряло свои очертания и преображалось. Настоящее превратилось в темный, величественный зал, массивные балки которого были увешаны оружием и оленьими рогами; зал освещался огнем очага – в углублении в центре пола жарко пылал
Слушайте, мой сеньор, и да пребудет с вами милость Божья. Вот старинная песнь, песнь славная. Гирарт, благородный рыцарь, крестный сын Ами и могущественного графа Амиля, владел всеми землями Блеви, большого города, что стоит на восточном берегу реки Жиронды. Король Оттон [193] отдал ему в жены свою дочь Герменгарию, и от их союза родился Журден. Мальчика отправили в дом благородного вассала Райньера, сына Гантельма, чтобы о нем позаботились и крестили бы его. В Вотамизе был крещен Журден, и там он воспитывался с родным сыном Райньера, Гарньером: они питались молоком одной кормилицы, став молочными братьями. Увы, как много крови и слез будет пролито, сколько людей потеряют свои головы из-за этого самого младенца.
193
Оттон (912 – 973) – германский король с 936 г., император Священной Римской империи, которую основал, завоевав Северную и Среднюю Италию. В романе использована одна из биографических легенд.
Итак, начнем свой рассказ.
Явился в Блеви Фромон, племянник того предателя Хардре, чью голову снес в бою с плеч граф Амиль. Фромон попросил дать ему приют, и добрый, достойный рыцарь Гирарт, не заподозрив злого умысла, радушно принял его, накормил и напоил. Алчным взглядом окинул Фромон замок и богатый город Блеви и поклялся, что завладеет ими. Прислуживали ему два серва [194] , вскормленные и воспитанные Гирартом, точно две змеи, и ближе к ночи, прельстившись золотом, провели они Фромона в спальню своего сеньора. Он спрятался за кроватью, и в полночь, когда все мирно спали, вероломный предатель Фромон жестоко умертвил мечом Гирарта и его прекрасную супругу Герменгарию. Так отомстил он за смерть своего дяди, убитого в бою Амилем, и сделался господином замка и города.
194
Серв – в средние века категория феодально-зависимого крестьянства, в основном потомки рабов поздней Римской империи.
Да падет проклятие Божье на голову такого гостя!
А два подлых серва рассказали Фромону, будто сын Гирарта Журден все еще живет в Вотамизе на попечении храброго вассала Райньера и его жены Эремборс Мудрой. Фромон послал за Райньером и предлагал ему много золота, если выдаст он ребенка, ибо хорошо знал Фромон, что, доколе жив хоть один человек из рода Гирарта, всегда будет его жизнь в опасности. Но отказался Райньер. Его бросили в темницу, но он не отступил ни на шаг от веления долга, невзирая на страшные муки. Его супруга Эремборс пришла к вероломному Фромону и молила пощадить ее мужа, но и ее заключил в темницу подлый предатель.
Ей-Богу, велика была его злость!
Он пытал их обоих, и мужа, и жену, и много страданий они претерпели. Им угрожала смерть, если они не выдадут младенца Журдена. И тогда сказала мадонна Эремборс: «Господин Райньер, мой верный супруг, видит Бог, этот предатель не успокоится, пока не умертвит нас», – и заплакала горючими слезами. «Скажи, жена, что нам делать?» – спросил Райньер. «Вот мой совет, – ответила Эремборс. – Журден – законный наследник нашего настоящего сеньора. Мы отдадим вместо него своего собственного сына, ибо младенцы одного возраста и похожи между собой. И таким образом Фромон попадется в ловушку, и род Блеви не угаснет». Заплакал благородный Райньер, услышав такие слова. «Проклят тот отец, который предает своего ребенка, – промолвил он. – Ни под страхом смерти, ни за все золото мира не совершил бы я подобного преступления. Но ради моей клятвы верности своему сеньору я сделаю это».