Пламя и пепел

Соболева Наталья

Обычным маньяком он точно не был. Очевидно, переговоры были лишь прикрытием, главной же целью их прибытия была я. Мне стало жаль Кортена, но эту мысль я отложила на потом. Отлично, я в западне.

Я попыталась вывернуться, но он держал крепко. Что ж, прекрасно. Будем играть в открытую. Секунда, и он сам отдернул руку и посмотрел на свою ладонь — кожа была обожжена. Я не стала усердствовать, это был лишь предупредительный удар. Быстрым движением я повернулась к выходу и, с усилием дернув за ручку, распахнула дверь — но, конечно, не все было так просто. Остальные члены так называемой делегации никуда не делись, не растворились в воздухе, хотя я была уверена, что настоящим здесь был он один. Они стояли за дверью в немом

карауле — их ничто не удивляло.

Итак, выход заблокирован, но это не значит, что я не попытаюсь пробиться. Я вытянула руки вперед, из моих ладоней потекли волны горячего воздуха. Сила этого потока могла сшибить человека с ног — на «делегатах» заплясали галстуки, но они и бровью не повели. Я насторожилась и приготовилась пустить в ход более опасное оружие — но едва не задохнулась, когда сзади за шею меня обхватила сильная рука. Напрягшись, одной рукой продолжая посылать вперед воздушную волну с редкими сполохами огня, второй я умудрилась выцарапать из сумочки газовый баллончик. Струя газа, должно быть, попала Фаулу прямо в лицо, потому что хватка на шее тут же ослабла, но не исчезла, и я представила, как он протирает слезящиеся глаза свободной рукой.

Теперь уже и у меня в глазах закипели слезы от распространявшихся паров газа. Я стояла в плотном окружении помощников Фаула, с его рукой на шее, и в таком положении у меня не было шанса выбраться. Мне нужно было выйти из газового облака, и я со всей силы подалась спиной назад. Этого Фаул не ожидал, и мы быстро сделали несколько шагов и снова оказались в той же комнате. Я резким движением закрыла дверь.

Да, в этот раз я сама захлопнула дверцу ловушки. Я знала это, и все же мне показалось, что лучше быть один на один, чем одной против всех. Нечего было и надеяться на честную борьбу, и все же закрытая дверь между мною и еще четырьмя мужчинами как-то утешала. Даже если это только иллюзия.

— Я смотрю, ты поднабралась новых трюков. Тебе это не поможет.

Мой противник, которого теперь уже не хотелось называть человеческим именем, развернул меня к себе, и я, воспользовавшись положением, быстро толкнула его кулаками в грудь. Он отступил на пару шагов, и я успела немного переместиться к противоположной стене. Мельком я заметила, что глаза у него все еще слезятся. Он, как и я, ничего не мог поделать с телесной оболочкой, которая была ему дана, и все необыкновенные способности порой оказывались под ударом из-за какой-нибудь самой обычной физиологической реакции — например, такой, как слезы.

— Пошел ты. В ад, — выплюнула я.

Действовать пришлось мгновенно. Из обеих моих ладоней ударило рыжее пламя, но оно даже не достигло Фаула, настолько было слабым. Разозлившись, я попыталась собраться с мыслями — скорее всего, это была моя последняя попытка. За долю секунды я постаралась вспомнить, что ощущала на озере — чувство невероятной силы, которое дало мне возможность победить монстра и снова понять, что я — тот самый бессмертный Феникс.

Огонь был во мне, был мною, я чувствовала это. Я видела, как Фаул защитил лицо рукой и закрыл глаза, видела капельки пота, выступившие у него на лбу от жара моего пламени. Но вот он сделал шаг вперед — и струя огня словно бы утратила свою мощь. Еще два шага — и он схватил меня за руки, прижал их к телу. И сделал это так спокойно, будто я была самым обычным человеком. Мои руки не обжигали его, и в глазах читалась самоуверенная насмешка. Да в чем же дело? Неужели я вдруг так ослабла, что не могла не только победить или обезвредить врага, но даже просто держать его на расстоянии?

Одно дело — сбившиеся внутренние часы, безобидное, но полезное свойство. И совсем другое — когда из строя выходит главное оружие, и враг знает это и смотрит тебе в глаза, предвкушая свой триумф. Их триумф означал мою смерть. Тогда катастрофы, высвобождающие темную энергию, станут происходить одна за другой.

Тогда все, зачем я была создана и существовала, рухнет, будет задавлено мощной лавиной темной силы.

Я, черт возьми, должна была бороться. Я рванулась, но без толку, словно была закована в кандалы, крепко вбитые в каменную кладку, такую толстую, что в ней мог бы поместиться человек. Я силилась собраться и нанести удар, но странная слабость опутала меня липкими нитями. Мне не хотелось двигать не только руками, но даже и пальцем. Я еще напрягалась изо всех сил — но пошевелиться не могла. Потом пол под нами растворился, и мы плавно переместились еще ниже под землю, словно на невидимом лифте. Мысли текли медленно, не вызывая эмоций. Зубья чувственных шестеренок вмиг растворились в кислоте, и ничто уже не трогало.

Вокруг стало еще темнее, и только странные голубоватые огоньки тускло освещали то место, где мы находились. Мы были в пещере, но без острых камней и сталактитов, с потолка не капала вода, а стены были ровными, словно покрытыми кафельной плиткой. Все вокруг было непроницаемо черным.

— Не бойся, — какой мягкий и едкий голос, — в этот раз я не стану пытаться тебя убивать. Мне нужно кое-что другое — ты и твои мысли, — он легко коснулся моего лба, отведя назад выбившуюся прядь темных волос. Я смотрела ему прямо в глаза — в темные, бездонные глаза, в которых где-то глубоко сверкали зловещие молнии. Мы не могли отвести взгляда один от другого, эту мучительную связь невозможно было разорвать. Тягостная мука словно вырывалась откуда-то из далекой глубины, куда навек ушли все мои чувства.

Казалось, что все вокруг исчезло, и мы стояли прямо на черном бесконечном ничто, с ревом несущемся в бездну — и в то же время тысячелетиями стоящем на одном и том же месте. Может быть, это время мутным потоком пролетало мимо.

Он положил ладони мне на виски, и я не сопротивлялась, не отвела его рук. В глазах почернело. Казалось, что темно стало не только вокруг, но и во мне самой.

С неописуемой скоростью не то перед глазами, не то прямо в воздухе мелькали незнакомые картины, странные места и люди. Хотелось бежать без оглядки, но я чувствовала себя связанной по рукам и ногам, туго спеленутой этим головокружительным вихрем чуждых образов. Или это все-таки были мои мысли?

Я закрыла глаза, и неожиданно кружение остановилось. Меня обдувал сухой горячий ветер, несший частицы песка. На меня бросал тень остов огромной пирамиды.

Глава 13

Драпированные полосы тонкой ткани, сколотые тяжелыми наплечными брошами и стянутые широким поясом на бедрах, легонько шевелил горячий ветер. Жрица поворошила угольки в жаровне, в зале стало немного светлее и жарче, и на лбу у нее выступили капли пота.

Сатх не видела меня, но я присутствовала здесь — наблюдала за всем глазами каменной статуи, украшавшей алтарь в центре зала. Развернутые крылья птицы-Феникса имели огромный, невероятный размах — преувеличенный, как и все сакральное здесь. Но египтяне верили в богов, как это не делал никто другой — боги для них были одновременно и всемогущими созданиями, и друзьями-советчиками, и покровителями. И, конечно же, они несли ответственность за то, что было подвластно их силе — каждый за свое.

Сатх провела рукой по нежно-голубому льняному полотну, из которого было сделано ее одеяние — простой сарафан, широкие бретели которого едва прикрывали грудь. Ею владела тревога, она то и дело оглядывалась на вход в зал. Наконец за спиной у нее послышались шаги, и она вздрогнула, будто бы никого и не ждала в этот час.

В храм вошел высокий мужчина в длинном черном парике. Его передник-схенти был из некрашеного льна с поясом, а плечи накрыты широким вышитым воротником. Хотя одеяние его не слишком отличалось от одежды простого горожанина, все в нем выражало величие и самоуверенность.