Пламя и тьма
Шрифт:
Она вытащила его в пустыню, чтобы разбить лагерь, соблазнив рассказами о том, какого это — трахаться под звездами и спать вместе в спальном мешке.
Ночь накануне была фантастической. Они катили на байках бок о бок: Пилар на своей маленькой оранжевой «Victory», а он на своем большом чёрном «Harley». Как только они вырвались из пробок, она крутанула рычаг скорости и рванула, превратив последний этап поездки в гонку. Он позволил ей победить… оставив за ней превосходство.
Они остановились на небольшом рынке рядом с паркой, затарившись дровами и ужином, а затем ближе к вечеру прибыли в лагерь. Стоял сентябрь, середина
И это обстоятельство удивило его: он ожидал, что она будет против костра. Но нет, правда, всё же она по-особенному относилась к пожарной безопасности, поэтому они не легли до тех пор, пока костёр полностью не догорел и не остыл.
А, следовательно, был трах под звездами. И какими звездами. Несколько братьев Коннора часто выезжали в пустыню, но он сам никогда. Конечно, он ездил сюда… дороги были прекрасны для прохватов… но его никогда не интересовал пейзаж, который был коричневым. Каждый сезон, каждый божий день — коричневый... светло-пыльно коричневый. Он предпочитал разнообразие гор или побережье. Но прошлой ночью он ощутил привлекательность этого места, и не только потому, что секс был фантастическим. Их секс всегда фантастический. Но купол из звезд на небе, который, казалось, закручивался тёмным цветом — захватывал дух.
В маленькой палатке-рюкзаке в потолке было окошко для солнечного света. И пока она спала в его объятьях, он сам большую часть ночи лежал и смотрел сквозь него на звезды. Он одновременно ощущал себя и маленьким, и бесконечным. И совершенно довольным.
И он знал, что собирается отметить эту женщину. Конец истории. Прошло всего полторы недели с тех пор, как они впервые произнесли слово «любовь», и ещё слишком рано, чтобы поднимать этот вопрос, но в эту ночь, глядя на тысячи звезд на фиолетово-голубом небе, он увидел своё будущее.
И вот сейчас он смотрел, как его будущее поднимается по отвесной скале без снастей, кроме её потёртых ботинок. Он сидел на камне и смотрел, оказавшись в ловушке между своим увлечением её способностями и похоти: к её греховному телу, мускулатуре ног и рук, перекатывающихся и блестящих, её густому, пушистому и покачивающемуся из стороны в сторону хвостику; и леденящего кости страха, пока она поднималась всё выше и выше. Вверх по утесу, без страховки. Обломки камней усеивали подножье скалы. И он представлял, как на них лежит её разбитое тело.
Время от времени она широко растягивалась, чтобы куда-то поставить ногу, а потом опускала её обратно, и каждый раз, когда это происходило, он сжимался, будучи уверенным, что она потеряла опору. Но затем она находила лучшее место опоры и забиралась ещё выше. К тому времени, как она добралась до вершины, у него практически был сердечный приступ. А затем она помахала ему рукой и исчезла на другой стороне. Она рассказала ему, что там есть способ спуститься обратно.
Он сидел на месте, пока она не вернулась к нему. Она была права… ему стало жарко сидеть на пустынном солнце в джинсах и сапогах. Но он также ощутил то же успокоение, что накануне ночью. Как будто его жизнь вновь пошла по начерченному пути. А он до этого даже не знал, что сбился с пути.
Когда она подошла, он встал.
— Не могу поверить, что ты лазаешь по скалам
— Чувак, это не скала. Это едва ли холм. Просто кучка камней. Когда-нибудь я покажу тебе, как выглядит то, когда поднимаешься на скалу. И нет, я не езжу одна. Обычно мы отправляемся с Муром.
Высказавшись, она посмотрела на него, и он увидел вызов в её глазах. Ну, бл*дь, да, он ревнует к этому парню. Кайл Мур был её лучшим другом. Она проводит с ним столько же времени, сколько и с Коннором. Мур спал с ней в одной комнате так же часто, как и он сам. Он был влюблен в женщину, которая была в состоянии справиться с жизнью, которую он ведёт, а ему приходится делить пятьдесят на пятьдесят заботу о ней с другим парнем. Это отстой.
И они распускают руки друг с другом. Он понимает, что между ними ничего не нет. Да, понимает. Он поверил ей и принял, что ему ничего не угрожает. Он просто ревнует: к времени, что они проводят вместе, дружбе, да к чему угодно. В конце концов, он разберётся с этим.
Так что вместо того чтобы ответить ей прямо сейчас, он просто хмыкнул.
— Тебе стоит отпустить это, Коннор. Я не брошу своего лучшего друга.
— Я работаю над этим. Дай мне время.
Она обвила руками его талию.
— Ты такой весь горячий и потный. И я тоже. Хочешь прокатиться?
Он усмехнулся и поцеловал её.
— А вот теперь это звучит весело.
В ту ночь они сидели у костра, наблюдая за тем, как извивается огонь. Пилар расположилась между его ног, облокотившись на грудь. Она рассеяно крутила кольца на левой руке. А он пальцы своей правой руки пропускал сквозь её распущенные волосы. И они разговаривали. Одни ночью в пустыне — они просто разговаривали. Часами, пока огонь не превратился в угли и не остыл.
В палатке, перед тем как уснуть, он медленно нежно трахал её, рассказывая ей, чего хочет от её тела, и что хочет дать ей своим. Соблазняя терпением.
Да, он видел своё будущее.
Два дня спустя Коннор, его отец и Барт сидели в гостиничном люксе в пригороде Сан-Диего. С ними сидели Дора Вега и два её ближайших соратника: Луис Торрес и Матиас Круз. Шестеро из них расположились в гостиной комнате люкса, и Дора обеспечила небольшую раздачу закусок и напитков.
Обычно «Банда» встречалась с деловыми партнерами в менее изысканной атмосфере: в захолустной пивнухе или просто каком-нибудь заброшенном здании. Но Ла Зорра предпочитала сохранять чувство приличия на своих деловых встречах. Даже когда они встречались в глуши, её появление шло в комплекте с максимальным приближением к деловой встрече.
А также она всегда одевалась как бизнес-управляющий. Большинство боссов-мужчин, с которыми они работали, одевались в некоторой степени броско. Даже те, кто носил костюмы и торчал в представительских люксах в центре города. Но Дора одевалась консервативно. Сегодня на ней была узкая черная юбка и светло-синяя шелковая блузка, расстегнутая как раз до той точки, которая не позволяла забыть, что Дора была очень красивой женщиной. Её незатейливая причёска, небольшое количество золотых с бриллиантами украшений, которые она носила, а также простые чёрные туфли на высоких шпильках — вот и вся упаковка, демонстрирующая баланс силы и самообладания, которыми Коннор не мог не восхищаться.