Пламя любви
Шрифт:
Только теперь Элинор смогла перевести дыхание. Миллисент, вскочив с места, вопила и размахивала руками, приветствуя вместе с остальной публикой победителя, медленно проезжавшего мимо трибун. Восхищенные женщины бросали ему венки из летних цветов. Джордан ловил их на лету, нанизывая на кончик копья. Когда длинный шест украсился по всей длине дарами поклонниц, Джордан подъехал к ложе королевы турнира и торжественно протянул ей унизанное цветами копье.
Улыбнувшись, знатная дама приняла венок и водрузила его на свои рыжие локоны. Под восторженные крики зрителей остальные
Миллисент горделиво выпрямилась, когда он приблизился к ним. Судя по самодовольной улыбке, игравшей у нее на губах, она не сомневалась, что венок предназначается ей.
Остановившись перед дамами, Джордан привстал на стременах и наклонил копье так, что венок соскользнул вниз, задержавшись у острия. Распираемая гордостью, Миллисент наклонилась, намереваясь принять дар, когда Джордан отчетливо произнес:
— Леди Элинор, прошу вас.
Элинор ахнула, а Миллисент залилась краской стыда. Элинор, смущенная, сняла венок с кончика копья, сдернула с головы вуаль и надела венок на свои золотистые волосы. Эта сцена привела зрителей в неистовый восторг.
Джордан натянул поводья, и могучий жеребец послушно попятился. Приподняв копье в прощальном салюте, рыцарь повернул коня и поскакал прочь под шумные аплодисменты.
Миллисент молчала, лишившись дара речи от ревности и гнева. Вокруг звучал смех, и она стиснула зубы, уверенная, что стала предметом насмешек.
— Как ты посмела? — прошипела она, когда зрители начали расходиться.
— При чем здесь я? — возмутилась Элинор.
Однако Миллисент, не желая ничего слушать, подобрала юбки и гордо зашагала прочь.
Элинор осталась одна. Свежий ветер продувал насквозь ее шелковое платье. Она радовалась, что Джордан публично оказал ей честь, но не могла отделаться от тревожных предчувствий. Недаром Пег предупреждала ее о вздорном нраве своей хозяйки. Как далеко может зайти Миллисент в своей злобе?
Глава 6
В тот же день Джордана торжественно препроводили из «Пастушьей сумки» в роскошный дом лорда Саттона — его дочь Жаклин была королевой турнира. Лорд слышать не желал о том, чтобы отважный рыцарь оставался в придорожной гостинице, и настоял на его переезде в лучшие покои своего замка.
Главный дом поместья был сложен из светлого камня. Украшенный многочисленными фронтонами фасад прорезали узкие окна с частыми переплетами. На противоположных концах главного зала располагались украшенные цветными витражами эркеры, выходившие на восток и запад. Дважды в день — при ясной погоде — они расцветали всеми оттенками радуги. Поместье окружали знаменитые на все графство сады, террасами спускавшиеся с холма.
К удивлению Элинор, ее тоже переселили в замок, оставив комнатушку в гостинице в полном распоряжении гордячки Миллисент.
Гостили в поместье знатные господа. Имя галантного спасителя Элинор было у всех на устах, и девушка оказалась в центре
В огромном зале, обшитом дубовыми панелями, состоялся прием в честь победителя турнира. От шума и нескольких бокалов выпитого вина у Элинор разболелась голова. Когда свисавшие со стропил цветные знамена поплыли у нее перед глазами, она удалилась в темный угол и присела на резную скамью, прижав ладони к пульсирующим вискам.
На ее счастье, Пэйн Гастингс так и не появился здесь. Наглость, с которой он разглядывал ее на турнире, отбила у Элинор всякую охоту признаваться в их будущем родстве, хотя она понимала, что рано или поздно им все равно придется встретиться.
Честь, оказанная Элинор победителем турнира, дала ей пропуск в избранное общество, в то же время вызвав любопытство и дав пищу слухам. Именно поэтому Джордан вел себя крайне осмотрительно, и Элинор, обиженная его неожиданной холодностью, не находила особой радости в пышном торжестве. Ее тоскующий взгляд то и дело устремлялся к Джордану, окруженному толпой почитателей. Сегодня вечером он казался особенно красивым, облаченный в модный дублет из льдисто-голубого шелка и рейтузы того же оттенка. Роскошный костюм сидел как влитой, подчеркивая тонкий стан и широкие плечи.
Каждый раз, когда Элинор видела Джордана танцующим с очередной красавицей, ее захлестывала ревность, но когда он пригласил ее, девушка вынуждена была отказаться из-за головной боли. Это, похоже, ничуть не расстроило рыцаря, наслаждавшегося повышенным вниманием дам. Даже Жаклин, дочь хозяина замка, не сводила с него восхищенных глаз. Элинор сочла ее поведение слишком фамильярным для короткого знакомства и ревниво наблюдала за парочкой, задаваясь вопросом, не является ли Жаклин его бывшей любовницей или — хуже того! — нынешней.
Терпение ее истощилось, когда шумная стайка разряженных женщин потащила Джордана к помосту в конце зала, где, судя по всему, должна была состояться какая-то церемония. Покинув свое убежище, Элинор прошлась вдоль бокового прохода, отделенного от зала рядом колонн, придававших огромному помещению сходство с церковью.
— Миледи, вы позволите принести вам вина? —
раздался рядом мужской голос.
Обернувшись, Элинор узнала испанского рыцаря. Без своих мрачных доспехов он казался куда менее внушительным. На нем были короткая туника из песочного бархата, черные рейтузы и башмаки из мягкой черной кожи. В тусклом свете факелов его смуглая кожа казалась особенно темной, а карие глаза сверкали как угли.
— Позвольте представиться. Дон Родриго Диас, посланник короля Кастилии Педро.
Элинор присела в реверансе, смущенная откровенным интересом, светившимся в его темных глазах.
— Я видела вас на турнире, дон Родриго, и восхищена вашей храбростью.
— Благодарю вас, донья. А я, в свою очередь, восхищен вашей красотой. — Он снова поклонился. — Вы позволите принести вам вина? — повторил он.
— О нет, только не вина. У меня ужасно болит голова. В его глазах мелькнуло искреннее сочувствие.