Пламя любви
Шрифт:
Дрожащими пальцами Элинор сломала печать.
— Ну что там? — нетерпеливо спросила Миллисент. Крупный размашистый почерк был незнакомым, но в нижнем углу листа стояла подпись Джордана. Элинор трижды перечитала короткую записку, прежде чем вникла в ее содержание.
«Элинор, любимая.
Приезжай к южным воротам к десяти часам. Я встречу тебя на дороге. Захвати с собой служанку.
Джордан де Вер».
С сияющими глазами Элинор прижала к груди драгоценное послание.
— Спасибо, Миллисент. Это от Джордана.
— Я принесла его только потому, что
Элинор еще раз перечитала записку, чтобы убедиться, что она не грезит, а когда подняла глаза, Миллисент уже исчезла. Позже, лежа в постели, Элинор размышляла над причиной хорошего настроения сестры Ральфа. Если сплетни о них с Джорданом дошли до Гастингса, наверняка Миллисент тоже их слышала. Однако не обмолвилась об этом ни словом. Если бы Миллисент, как обычно, поддела ее, Элинор было бы спокойнее. А так оставалось только гадать, какие замыслы зреют в голове взбалмошной девицы.
В девять часов началась торжественная месса за здравие отбывающего воинства. Элинор пришлось притвориться больной, чтобы за полчаса до назначенного срока выскользнуть из собора.
Этим утром она одевалась с особой тщательностью. Из-под бархатного сюрко персикового цвета выглядывало платье из плотного кремового шелка, расшитое по подолу золотыми цветами. Тот же узор украшал узкие рукава. Элинор так долго причесывалась, что чуть не опоздала. Схватив в последнюю минуту коричневый бархатный плащ, отороченный мехом куницы, девушка бросилась в апартаменты принцессы.
Несколько раз она пыталась рассказать госпоже о предстоящем свидании, но, к несчастью, та была не в духе. Тревога за здоровье и безопасность мужа сделала принцессу раздражительной. Она привередничала, перебирая туалеты и вымещая досаду на своих фрейлинах.
Стараясь не привлекать внимания, Элинор неспешно пересекла двор и бросилась бегом, только оказавшись в тени здания. Служанку, как просил Джордан, она с собой не взяла, не желая, чтобы та была свидетельницей их встречи.
Грум оседлал ее кобылу, и вскоре Элинор уже скакала по узкой улочке мимо собора, из которого доносились церковные песнопения. Просто чудо, что ей удалось вырваться! Джордан, назначая свидание, не мог знать о мессе, заказанной принцессой лишь накануне.
Выбравшись из города через южные ворота, Элинор, к своему удивлению, не обнаружила никакого эскорта.
На дороге было никого, кроме нескольких странствующих торговцев, согнувшихся под тяжестью своей ноши, и пастуха со стадом блеющих овец.
Пробившись через стадо, Элинор обогнала других путников. Впереди простирался пустынный тракт. Холодный ветер трепал ее плащ, срывал капюшон, забирался под одежду. Поеживаясь, Элинор огляделась.
Обычно по утрам в окрестностях города встречались придворные, но сегодня все были на мессе. Впрочем, пока она в нерешительности озиралась, из городских ворот выехал всадник и свернул на боковую дорогу.
Проскакав около часа, Элинор увидела у перекрестка закутанную в плащ фигуру верхом на громадном коне. Джордан? Сердце ее бешено забилось. Но, к разочарованию
— Сэр, нет ли здесь колодца, где можно напиться… или фермы?
Всадник, лицо которого скрывалось под низко надвинутым капюшоном, отрицательно покачал головой.
Задетая его нарочитой грубостью, Элинор поскакала дальше. Где же Джордан? Почему не встретил ее? Это на него совсем не похоже.
Поперек дороги лежало поваленное дерево, и кобыла Элинор заартачилась, а когда наконец перепрыгнула через препятствие, то чуть не врезалась в отряд всадников, появившихся из-за поворота.
Те, однако, и не думали ее пропускать. Обернувшись, Элинор увидела позади себя зловещую фигуру в плаще. Испуганно вскрикнув, она пришпорила кобылу, устремившись к проходу в живой изгорох;и, но всадник в плаще легко настиг ее и выхватил поводья.
— Доброе утро, леди. Вам не кажется, что сегодня слишком холодно для прогулки?
Он откинул капюшон, и Элинор замерла. Перед ней был Пэйн Гастингс.
— Сэр Пэйн, зачем вы меня преследуете? Ведь это вас я видела на дороге? Почему вы ничего не ответили?
— Но я действительно не знаю, где здесь можно напиться.
— Что вам нужно?
— У нас осталось одно незаконченное дельце. Вы хоть понимаете, что записка полностью вас изобличила?
— Записка? — переспросила Элинор, вцепившись онемевшими пальцами в поводья.
— Не изображайте из себя святую невинность. Я имею в виду послание вашего «рождественского кавалера». — Пэйн пренебрежительно фыркнул, втаскивая ее испуганную кобылу в гущу всадников. — Сам факт, что вы готовы скакать неведомо куда, лишь бы встретиться с ним, говорит о том, что ваши отношения не ограничиваются танцами на рождественском балу. Де Вер — ваш любовник, не так ли?
— Нет. На вашем месте я бы не стала слушать Миллисент. Она не заслуживает доверия.
— Можете винить Миллисент, если вам угодно, но вас выдали ваши собственные действия.
— Насколько я понимаю, она проболталась о моих намерениях.
— О, она сделала гораздо больше. Записка была не от де Вера, ее прислал я, а Миллисент была настолько любезна, что помогла мне. А теперь едем. Впереди у нас долгий путь.
Потрясенная и напуганная его откровениями, Элинор попыталась вырвать поводья. Она не представляла, что у него на уме, но не собиралась сдаваться без боя. Разозленный ее сопротивлением, Гастингс накинул ей на голову плащ. Задыхаясь под плотной тканью, Элинор слышала, как он приказал своим подручным связать ей руки.
До чего же она глупа! Ведь знает, что любое дело, в котором замешана Миллисент, чревато предательством. Даже выбор времени, когда весь двор на мессе, должен был ее насторожить.
Когда Элинор наконец развязали, она увидела, что лошади двигаются по каменистой тропе, петлявшей среди холмов. Высокие сосны и редкие каштаны, тянувшие к свинцовому небу голые ветви, несколько смягчали суровый пейзаж. Откуда-то доносилось блеяние овец, с далеких гор, едва различимых в туманной дымке, дул холодный ветер.