Пламя нашей любви
Шрифт:
Он посмотрел на розовый «Космополитен» — бокал запотел: он стоял здесь слишком долго. Роза начала увядать — лепестки потемнели по краям. Даже оперная программка выглядела потрепанной. Жизнь этих предметов подходит к концу. Они выглядят так же, как выглядела Шарлотт, когда в последний раз сидела за этим столиком.
Она умерла через два дня после того, как закончился сезон в опере. Прошло уже семь месяцев после ее похорон, но горе Маркуса не утихало. В который уже раз он задавал себе вопрос, что происходит после того, как душа покидает
Маркус надеялся, что там, где Шарлотт сейчас, у нее все это есть. Где бы она ни была, она заслуживает всего самого лучшего. Потому что она всегда давала ему только самое лучшее.
Краем глаза он заметил кого-то в красном, пристально вгляделся, но это была Эмма Стигман, направлявшаяся к своему отцу. Маркус еще раз внимательно осмотрел комнату. Он всех здесь знает, так почему сидит один? Бармен Стью отнюдь не единственный, с кем пыталась заигрывать Синтия Харрисон. Маркусу достаточно подсесть к ней, и он не успеет оглянуться, как окажется в отеле «Амбассадор», который расположен по соседству. И он точно не потеряет работу из-за этого. Единственное, что он потеряет, — это ту пустоту внутри, которая не оставляет его с тех пор, как умерла Шарлотт. Конечно, завтра утром, когда он опять останется один, пустота вернется...
Он поднял стакан и допил свой виски, затем взял «Космополитен» Шарлотт и залпом выпил его. Он зажмурился, ожидая, когда вкус коктейля исчезнет, — как только она могла это пить! — затем снова открыл глаза...
На другом конце зала за столиком он увидел видение в красном — и не мог поверить своим глазам. Случайно встретить ее в третий раз... Это судьба.
Маркус забыл, что не верит в подобные вещи, и, боясь снова упустить ее, немедленно встал и направился к ее столику. Он успел сделать знак Стью и, не ожидая приглашения, уселся рядом с девушкой.
Она подняла глаза. На лице появилось удивление, затем она улыбнулась, явно желая приободрить его. Это тоже было ново для Маркуса. Он никогда не нуждался в ободрении. Наоборот, все в жизни он принимал как само собой разумеющееся. Такое случается, когда ты принадлежишь к одной из самых старых и блестящих фамилий. Ты всегда получаешь все, что захочешь. Часто тебе не надо даже просить об этом. Тебе подают это на блюдечке с золотой каемочкой.
— Надо заканчивать так встречаться. — На этот раз эти слова произнесла Делла.
— Совсем напротив. Мне начинает нравиться.
Услышав это, девушка покраснела, и Маркусу это было приятно. Как-то он не помнил, когда женщина в последний раз краснела. По крайней мере, застенчиво и так, чтобы это ей шло. Как правило, женщины краснели, когда он предлагал сделать в постели нечто такое, что в обществе считалось неприличным.
Впрочем, он опережает события. Прежде чем он окажется в постели с этой женщиной, пройдет много-много... часов.
—
— По-моему, вы уже присоединились.
— Действительно... — Он изобразил удивление. — Тогда вы должны позволить мне угостить вас.
Она собралась что-то ответить, и на секунду он испугался, что она отклонит его предложение. Еще одно новое ощущение для него. Он никогда не испытывал подобного страха, и не только потому, что женщины очень редко отказывали ему, но и потому, что, если вдруг какая-то отказывала, он сразу же забывал о ней и находил другую. Но сейчас... Он не мог представить себе другую.
— Хорошо, — наконец сказала она, когда Стью подошел к их столику. — Бокал шампанского, пожалуйста.
— Принесите бутылку «Перрье жуэ кювэ белль эпок» две тысячи второго года.
— Пожалуйста, не нужно, это лишнее... — Она неожиданно замолчала.
Маркус решил, что это потому, что она не знает, как обратиться к нему. И так как он хотел сказать ей свое имя, чтобы ей пришлось назвать свое, то закончил фразу за нее:
— Маркус. Маркус...
— Пожалуйста, не говорите мне свою фамилию, — попросила девушка.
Он замер на полуслове — главным образом потому, что ее просьба показалась ему забавной.
— Почему?
— Просто не говорите, и все.
Никто никогда бы не сказал, что Маркус Фоллон делает то, что ему скажут. Но на этот раз он решил подчиниться.
— Хорошо. — Он протянул ей свою руку. — А ваше имя?
Она секунду колебалась, затем слегка коснулась его руки. Ее пальцы были тонкими и хрупкими, кожа цвета слоновой кости — нежной и теплой. Румянец на ее щеках стал еще более густым, когда он сжал ее руку в своей, но она не отдернула ее.
— Делла, — наконец ответила девушка. — Меня зовут Делла.
И снова без фамилии. Ну что же, он не станет настаивать. Но к тому моменту, когда эта ночь закончится, он будет знать о ней все. Например, где ее эрогенные зоны и какие звуки она издает, когда он будет находить их.
Он все еще держал ее руку. У нее прекрасные глаза. Светло-серые. Такие, в каких мужчина может утонуть навсегда. Такие, которые ничего не прячут и обо всем рассказывают. Честные. Глаза человека, который всегда делает только то, что правильно.
В это время раздалось покашливание Стью, и Делла попыталась высвободить руку. Маркус с неохотой разжал пальцы.
— Что-нибудь еще, мистер... — Стью остановился — по-видимому, он слышал их разговор, поэтому быстро поправился: — Что-нибудь еще, сэр?
Маркус сделал неопределенный жест рукой и попросил принести закуску, не назвав ничего конкретно. Его интересовала только сидящая напротив женщина.
— Ну что ж, — продолжил он разговор, — раз вы сидите здесь, в клубе «Виндзор», вы точно не новичок в Чикаго. У них лист ожидания. И, насколько я знаю, это ожидание длится не менее двух лет. Или вы гость члена клуба?