Пламя

Каллихан Кристен

— Господи! — выдохнул Лиланд. — Это же Россберри.

— Да, — подтвердила Виктория. — Он мешал моему Бенджи. Я оставила его напоследок, дабы сильнее боялся. Жаль, его сердце оказалось жестким и горьким на вкус, зато душу было весьма любопытно отведать.

Миранда прижала пальцы к холодной шее мужа. Сколько времени у них есть до того, как Арчер станет таким же? Взошло ли солнце? Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как они отправились в утомительное путешествие.

— Лиланд, — повторила она, не осмеливаясь на него взглянуть, — уходите. Я справлюсь.

Он отступил на несколько

шагов, вероятно, вспомнив данную ей клятву, и Виктория опять рассмеялась, восторженно хлопая в ладоши.

— Какая уверенность, Миранда! Вы мне нравитесь.

— Жаль, не могу ответить взаимностью.

Приподняв серебряные брови, Виктория просто расправила складки своего серебристого атласного платья в стиле ампир, который был популярен в молодости Арчера. Возможно, ради него она и выбрала этот наряд. Во рту у Миранды появился горький привкус.

— Ах, какая же банальность — женская ревность, что сеет между нами вражду, — бросила с легким вздохом Виктория. — Жалкое зрелище, не правда ли? — Веселая улыбка сменилась гримасой. — Он всегда был моим. Обещал себя мне. Должно быть, на время он об этом забыл, — пожала она плечами, — но в конце концов вспомнил и пришел сюда по доброй воле.

— Добрая воля здесь ни при чем, — отрезала Миранда. — Вы играли с ним все это время.

Виктория бросила на нее скучающий взгляд, словно ребенок, который мечтает о сладостях, пока получает взбучку.

— А как еще прикажете развлекаться? Кроме того, они все должны были заплатить. Я их всех любила. И они мне поклонялись. Недолго. — Ее губы гневно сжались. — Потом они отвернулись от меня и прогнали Бенджи, и он оказался для меня потерян.

Холодная ярость демоницы угасла столь же быстро, сколь и появилась.

— Поэтому с них причиталось. Но следовало выждать удобный момент. И я предпочла убить их, когда Бенджи вернулся.

— Вы сделали это, дабы загнать Арчера в угол. В очередной раз настроить всех против него и не оставить ему возможности войти в общество.

— Точно! — Виктория улыбнулась и снова хлопнула в ладоши. — Ах, до чего приятно встретить умную женщину.

— Вы могли бы просто меня убить, — вырвалось у Миранды. Ей хотелось сражаться. Хотелось, чтобы Виктория набросилась на нее и встретила свою смерть. — В конце концов, именно я представляю для вас настоящую угрозу.

Серебряные брови слегка приподнялись.

— Могла бы, — тихо согласилась Виктория и посмотрела на Арчера. — Но мужчины, они как дети. Разве не так? Отними у них любимую игрушку слишком быстро, и они такой скандал устроят! — Она вновь перевела взгляд на Миранду. — Вот кто вы. Игрушка. Потерявшая свою новизну игрушка.

Виктория медленно вышла на середину пещеры, и отблески пламени заиграли на ее коже, словно бриллианты на солнце.

— И поскольку речь зашла об игрушках. Вам понравился мой подарок?

Джон, кучер. С губ Миранды слетело подобие рыка.

Глаза Виктории победно блеснули.

— Весьма забавный и сильный юноша. Как же он изумился, когда я подошла к нему в конюшнях, в маске и вашем плаще, и принялась умолять уложить меня в постель. Он сопротивлялся. Пока я не опустилась на колени и не ублажила его.

Пальцы Миранды дрогнули на коже Арчера. Она промолчала,

и Виктория сердито нахмурилась.

— Мальчишка был в вас влюблен. Вы знали? Он шепнул это мне на ухо перед тем, как меня взял. — Виктория скривила широкий рот. — Должна сказать, он был превосходным любовником, таким простодушным и сильным. И я почти сожалела, что должна причинить ему боль. — В уголках ее кошачьих глаз залегли морщинки; в серебряных, подобных зеркалу, радужных оболочках не было и проблеска души. Как она могла сравнивать эти глаза с глазами мужа?

— И он решил, что это вы его убили. Я видела боль и потрясение в его больших глупых глазах…

— Хватит! — крик Миранды эхом разнесся по пещере. — Я убью вас. За Джона, за Челтенхема. За Арчера. Отправлю вас гореть в аду за Арчера.

— Какая отвага! — зазвенел восторженный смех. — Эта ночь обещает быть чертовски занимательной. — Виктория подалась вперед, сверкнув порочными глазами. — Вас необязательно подавать на обед моему Бенджи в целом виде. Скажите, чего вы предпочитаете лишиться в первую очередь? Руки? Или глаз?

Миранда медленно опустила голову мужа на пол. Она больше его не касалась, и от этого в душе у нее что-то надломилось. «Бен». Она не могла его потерять. Виктория буравила ее торжествующим взглядом мерцающих серебряных глаз. «Она сделала его таким». Внутри закружился горячий водоворот.

Миранда встала, жар бежал по венам, питая энергией. «Огонь — это ваш дар». Закинув полы плаща на плечи, освободила висевший на набедренной перевязи меч и неспешно обошла распростертое тело Арчера. Виктория наблюдала за ее приближением, растянув оледенелые губы в высокомерной улыбке. Все внутренности стянуло узлом от страха. Она давным-давно не брала в руки шпагу. И никогда для убийства. По спине покатился пот, ладони повлажнели. Она продолжала наступать, пока не оказалась в двадцати шагах от Виктории в самом центре огромной пещеры.

Миранда не обращала внимания на неистовый стук сердца, уговаривающего спасаться бегством. «Вы знаете, как использовать свой дар».

— Вам лучше бежать отсюда, — сказала она и, широко расставив ноги, решительно обнажила меч. Словно почувствовав его мощь, на стенах вспыхнули факелы.

Виктория откинула голову и рассмеялась, но ее глаза впились в Миранду, будто осколки стекла.

— Глупая девчонка. Я могу убить вас одним прикосновением. Вам бы следовало молить о пощаде.

Пульсирующее тепло устремилось от руки к медной рукояти старинного меча. «Пылай». Жар охватил ладонь, раскаляя оружие. Зловещее черное лезвие зашипело в холодном воздухе.

«Ни ножи, ни мечи, ни пули не способны пронзить эту плоть». Битва будет краткой. Она должна быть краткой. Миранда была уверена в этом с той самой минуты, как узнала, кто ей противостоит. Виктория может убить ее одним ударом. Миранда прерывисто дышала, чувствуя, как внутри все бунтует. Плащ сковывал плечи и мешал орудовать мечом. Рука дрожала, а боль от сдерживаемых жара и пламени стала почти невыносимой.