Planescape: Torment: "Пытка Вечностью"

Хесс Рисс

— Но кто же ты?

— Ах, ты об этом… — Улыбка его потускнела, а взгляд выразил тревогу. — Для тебя, наверное, это слишком. Попробую объяснить: я — одна из твоих инкарнаций. Когда-то я умер, но теперь снова здесь.

— Но как такое возможно?

— Я… не знаю. Ты чего-то коснулся в Крепости, и это отразило частички тебя самого. — Он помедлил, размышляя. — Один из них может знать, как такое стало возможным, но мне это неведомо.

— Если

ты — часть меня, то я должен узнать кое- что.

— Спрашивай.

— Я прожил множество жизней. Но почему здесь всего три инкарнации?

— Я не знаю. Возможно, лишь мы трое каким-то образом еще существуем в твоем разуме.

— Существуете? Но как?

— Не знаю точно, но полагаю, что когда мы умираем, следы прошлых личностей могут оставаться в разуме… и я знаю, что иногда нас даже можно ощутить.

— Как?

— Когда ты готов очертя голову ринуться навстречу опасности, или стоишь на пороге открытия, я могу тебя подтолкнуть, направить в верном направлении.

— Так это ты — то странное ощущение, которое я испытываю, когда ко мне возвращаются фрагменты воспоминаний?

— Не знаю, как это воспринимаешь ты сам, но возможно, что да.

— Я пришел в Крепость с союзниками… но что-то разделило нас.

— Я боюсь, друзья твои уже мертвы. — Лицо человека исказила боль. — В этом месте живет ненависть ко всему живому.

— Ты знаешь, почему я хотел обрести бессмертие?

— Нет, не знаю. Думаю, от страха. Возможно, знает кто-то из остальных, но не я.

— Почему ты думаешь, что от страха?

Человек улыбнулся, но не было веселья в той улыбке; да и вышла она достаточно грустной.

— А кто вообще стремится к смерти? — Он медленно покачал головой. — Но лишь первый из нас знает причину того, что привело нас в такое состояние.

Я хотел попросить его слиться со мной, но заколебался. Ведь он — мой единственный союзник здесь; попробую пока пообщаться с третьим.

Я обратился к параноидальной инкарнации, поинтересовавшись, кто она такая.

— ЗНАЙ, что не протянешь долго в этом месте, ВОР! — заорал человек, брызжа слюной, и лицо его исказила безумная усмешка. — ЛАБИРИНТЫ, СОЖАЛЕНИЯ и СМЕРТЬ — вот все, что здесь есть…

Практичная инкарнация смерила взглядом параноидальную, а затем обратилась ко мне, зло заявив:

— Ты теряешь время на разговоры с этим. Его мысли — оскорбления и бред, ничего больше. Прекрати заниматься ерундой, нам с тобой есть, о чем поговорить.

— ВОР! — Руки параноидальной инкарнации задрожали,

будто горя желанием кого- нибудь задушить. — Я СЛОМАЮ тебе шею… и верну свое ТЕЛО. — Он обернулся ко мне. — Ты носишь мое тело, как ПЛАЩ, и УНИЖАЕШЬ меня этим…

— Я не вор. И ничего у тебя не крал— ответил я.

— ТЫ ВСЕ УКРАЛ! Я ОЧНУЛСЯ НА УЛИЦАХ ГОРОДА — КОЛЬЦА И ВСЕ, КТО ВИДЕЛ МЕНЯ, УЗНАВАЛИ МЕНЯ! — Он тяжело дышал. — Все, кто имел с тобой дело, кому ты причинил вред — они ждали, обвиняли, били меня, пока не мог больше выносить ГОЛОСА… — Его пальцы сжались в кулак. — И я заставил их ЗАМОЛЧАТЬ.

— Что ты знаешь о других инкарнациях? — поинтересовался я.

— ВОРЫ. Они ВОРЫ — все без исключения. А ВОРАМ суждено УМЕРЕТЬ.

— Не смей угрожать мне, глупец, — немедленно отреагировала практичная инкарнация. — Предупреждаю тебя. Если здесь и есть вор, то только ты сам — ты пытался лишить нас шансов разобраться в ситуации, портя все то, что сделал я до тебя!

— Ты — ВОР! Ты украл мое тело и мою жизнь! — Этот разговор ведет в никуда. Я решил задать вопросы о деяниях, которые, как я полагал, он совершил.

— Ловушка в камне ощущений — ее ведь ты оставил, а?

— Да… — Он гнусно и злобно улыбнулся. — Простая ловушка. Ловушка для того, кто не может умереть, ловушка РАЗУМА.

— Ты — та самая инкарнация, которую Леди отправила в Лабиринт? Я нашел там твой дневник.

— Простая ловушка, простой выход, из этой ловушки я выбрался легко. Я мог бы сделать ее куда сложнее, смертоноснее. — Он улыбнулся. — Она не знала, как создать ловушку, чтобы удержать МЕНЯ.

— Ведь в смерти лингвиста Фина тоже ты повинен?

— Погоди… — Казалось, вопрос его несколько смутил. — Я МНОГИХ убил. Многих нужно было заставить молчать.

Мне стало жаль его, но, кажется, я нашел способ превозмочь его безумие. Мне следует обратиться к нему на языке Уйо; ведь Фина он убил с расчетом, что никто больше не сможет ему обучиться.

— Давай поговорим наедине, — изрек я на языке Уйо.

Как только я произнес эту фразу, глаза инкарнации изумленно расширились. Помолчав немного, он ответил на том же языке:

— Лишь я знаю язык Уйо. Откуда ты узнал его?

— Ты прав: лишь ты знаешь язык Уйо. Значит, если язык знаю я, то я — это ты. — Он молча глядел на меня, а я продолжал: — Вот остальные — это не ты, ведь он не знают языка Уйо.

Он медленно кивнул.

— Я… понимаю тебя.

— Это место заставляет усомниться в собственном восприятии: мы — это оба ты, и мы должны стать едины.

Казалось, он испугался.