Планета чудовищ

Веркин Эдуард

– Пойдем наверх, на скалу, – предложил я. – Нечего тут внизу делать, Барков прав.

– У него кровь красная, я видела.

– Если он робот, то кровь может быть любого цвета.

– Я не о Колючке говорю, о Баркове. У него кровь красного цвета.

– Такое бывает… – пожал плечами я.

– Я точно знаю: такого не бывает! И кровезаменителей таких не бывает.

– И что, по-твоему, это означает?

Груша не ответила. Довольно редкий случай. Вместо ответа она сказала:

– Нас должны спасти. Нас обязательно

должны спасти! Не может быть, чтобы нас не спасли… Тебе страшно?

– Не знаю.

Я на самом деле не знал. И никак не мог понять свое состояние. Наверное, у меня шок. Из-за него я ничего не чувствовал. Ничего.

– Холодно, – я выдохнул, и выдох мой стал паром.

На самом деле стало холодать. И мы отправились вслед за Барковым.

Он уже набрал камней и сложил костер, правда, не поджег еще. Сидел, смотрел задумчиво на свои дрова. Колючка стоял над могилой, негромко похихикивал – грустил, видимо.

Я решил, что просто тупо сидеть не стоит, надо запастись топливом на ночь. И принялся собирать камни. Барков мне не помогал, сидел с бластером на коленях, молчал. Потом все-таки поднялся, начал бродить туда-сюда.

Подошел ко мне и сообщил:

– Сто сорок шагов.

– Что?

– Сто сорок шагов. Периметр.

– Понятно… Как ты думаешь, что будет?

– Что-то будет. «Ворон» не станет ждать долго. Это на самом деле ловушка. Как стемнеет, так и начнется.

– Что?

– Не знаю… Помнишь видения Лины? Ей грезился красный человек.

– Да, помню.

– Те, кто погибал на «Вороне», перед смертью видели красного человека.

Я только рот сумел открыть.

– А некоторые вообще видели… Ладно, неважно. Долгая будет ночь.

Больше Барков ничего не сказал. Лучше бы он вообще ничего не говорил! У меня сразу заработало воображение, и я стал представлять, представлять…

Остановился с трудом.

Глава 15

Кукушка

Мы не спали. Не могли спать. Сидели вокруг костра. Я, Груша, Барков и Колючка. Стемнело, говорить не хотелось. Барков держал в руках бластер. Груша сжимала камень, я – нож.

Было совсем тихо, снизу не доносилось ни звука. Груша периодически оглядывалась в сторону могилы. Мне кажется, она боялась, что мертвый поднимется. В темноте все боятся мертвых, даже те, кто верит в электромагнитные волны.

Я чувствовал, что совсем не знаю мир. Видел его всегда с одной стороны и даже не знал, что бывает другая сторона. Оказывается, в нем может быть не все благополучно. Или это другой мир?

Мир, в котором умирают. В котором убивают. В котором плачут не только от боли. Где у подножия невысокой скалы лежит странный и страшный корабль «Ворон».

А еще я понимал, что все кончится плохо. Предчувствие плохого наполняло окружающее пространство, жуть стекала чуть ли не с неба, жуть была везде.

Мы ждали, когда все кончится.

– Послушайте! –

встрепенулась вдруг Груша.

Мы прислушались.

Сначала я ничего не разобрал, но через минуту звук добрался до моего мозга. Звук, дикий для этого места. Домашний. Прекрасный. Земной. Далекий, будто прилетевший откуда-то.

Тикали часы.

Какие еще часы?

Я сел.

Тут могли тикать только одни часы. Часы с кукушкой. Привязанные веревкой к поясу Груши.

Груша повернулась к нам. На ее лице выражение крайнего удивления, растерянности. Испуга даже.

– Часы… – голос Груши стал жалким. – Они пошли…

Дура! Зачем она взяла часы?

Но мне не хотелось ругаться, ругаться уже поздно. Можно было ее побить, но тоже уже ни к чему. Хотя я и испытывал раздражение и сейчас, наверное, смог бы отлупить Грушу, даже несмотря на ее превосходство в росте и весе.

Барков протянул руку. Я понял, что он хочет, и передал ему нож. Груша вскрикнула и закрыла лицо ладонями. Нет, определенно настоящая дура. Неужели она решила, что Барков ее будет резать? Единственное, что в Груше следовало бы подрезать, так это ее самомнение.

Барков просто срезал с ее пояса часы, приложил к уху и долго слушал. Затем протянул мне.

Часы тикали. И я успел заметить, что минутная стрелка чуть сдвинулась.

Да, стрелка сместилась. Изнутри раздавалась натужная работа механизмов, шуршало и попискивало, будто на самом деле внутри часов что-то жило. Мне представилось семейство мышей: мыши сидят в часах, и крутят там все, и дергают за все…

– Они идут… – пробормотала Груша сбоку. – Но они не могут идти!

– Попробуй их встряхнуть, – посоветовал я.

Барков осторожно потряс часами. Они не остановились.

– Три минуты уже идут… – Груша вытерла лоб. – Три минуты…

Она всхлипнула. И я подумал, что Груша – слабая. Весь ее гляциологический апломб – чушь, напускное. И ведь она все-таки девчонка. Значит, и должна быть слабой.

– Ничего не понимаю… – продолжала бормотать Груша. – Там же нет механизма… Такое ведь невозможно…

– Магнитные поля, – усмехнулся я. – Как ты назвала планету? Полина? У планеты Полина слишком мощные магнитные поля. От них и все незадачи. И в головах завихрения, и звездолеты падают, как гнилые яблоки, и часы сами по себе ходят.

– Никакие не поля, – попыталась отбиваться Груша. – А какая-то энергия, которая почему-то двигает стрелки…

– Ага, энергия глупости, – продолжал я в том же духе. – В тебе, Груша, столько глупости, что она даже сдвинула стрелки.

– Я не понимаю… – Груша была готова расплакаться. – Не понимаю…

– А что вообще часы означают?

Барков продолжал разглядывать часы.

– Кажется, они звонят – и кто-то умирает. – Петр постучал пальцем по корпусу и добавил: – Вообще-то они должны куковать. Думаю, все происходит как раз в тот момент, когда они кукуют…