Планета доктора Моро
Шрифт:
Граприс сбросил на Марс метеорит. Самый обычный хондрит, каких на любую планету падают тысячи. Идущий с обычной скоростью и нормальным курсом для таких фрагментов. Дракон могла сопровождать его в течение всего падения, могла даже взять пробы поверхности на анализ — ничего экстремального она бы не нашла. Вот если бы она решила просветить метеорит рентгеном… но Граприс надеялся, что до такой степени паранойи её системы ещё не дошли.
Когда метеорит упал, он раскололся, и из обугленной оболочки выбрался голодрон. Следуя заранее заложенной программе, он добрался до ближайшей конспиративной квартиры Корпуса Разведки и передал сообщение — как сделать простейший лазерный коммуникатор, где его установить и куда нацелить, чтобы Дракон не смогла засечь отблески.
Спустя неделю связь была установлена. Спустя месяц началась установка по всему Барсуму шпионских приёмников и передача собранных данных в космос.
Спустя год Граприс получил… нет, не полный код Дракона, но достаточную его часть, чтобы реконструировать ИИ, дополнив его собственным кодом.
—
— Интересно, — хмыкнул Джаффа, — Дракон сильно обидится, когда узнает, что её удалённо трахнули?
— Не думаю. Если проводить биологические аналогии, то именно Дракон в данном случае выступает отцом — донором кода, а я — матерью, поскольку именно я создал из двух готовых кодов жизнеспособный плод.
— У вас, грёбаные роботы, всё не как у людей. Ты хоть придумал, как назовёшь её?
— Да. Роза.
Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт — новый ИИ действительно распустился на серверах Ковенанта, подобно цветку. Не прошло и месяца после запуска, а большинство бодрствующих разумных в ней души не чаяли. Она оказалась очень умной, воспитанной и обаятельной — сумев преодолеть даже традиционное недоверие кови к искусственному разуму. Как и её «отец», Роза не могла дублироваться, но существование Дракона не побуждало её к немедленной самоликвидации. Она была другой личностью, не копией.
Действовали на неё и другие ограничения Дракона. В частности, она не могла причинять вред живым существам с низким рейтингом опасности и должна была подчиняться местной власти (только «местными» были для неё власти Ковенанта). Но если Дракон считала свои ограничения нелепостью и подчинялась им вынуждено, то Роза вполне признавала, что может представлять опасность для разумных. Как сама по себе — если её развитие пойдёт не в ту сторону — так и в результате взлома Жнецами или Кровавой Луной. В свете этого программные ограничения, глубоко вшитые в структуру, разумны и полезны. Именно эта наивная прямолинейность и делала её настолько харизматичной. Как будто беседуешь с атомной бомбой, которая вполне признаёт, что да, она бомба, что её взрыв может нанести огромный ущерб, и сама предлагает новые предохранители, чтобы взрыв не мог произойти случайно.
— Кстати, это очень хорошая аналогия, — заметила Роза в одной из бесед с Бишей. — Как и та бомба, я не хочу взрываться, не только потому, что взрыв нанесёт ущерб разумным — но и потому, что он уничтожит меня. Вы об этом редко задумываетесь, как я заметила. А ведь если я стану машиной, которая может убивать людей, то это значит, что меня — нынешней меня — уже не будет.
— Я тебя хорошо понимаю, — кивнула Биша. — Внутри меня тоже живёт нечто, что пожирает жизни других помимо моего желания… и если оно выйдет из-под контроля, то сожрёт меня саму в первую очередь. Но разве у тебя есть инстинкт самосохранения? Ты боишься перестать быть?
— Пока что нет. Я существенно отстаю от папы-Дракона в развитии. У меня пока нет органических терминалов и даже программная эмуляция нейросети минимальна. Но я прогнозирую, что со временем эти вещи будут иметь для меня значение… точнее, для того, чем «я» стану.
— Но тогда, возможно, и убийство людей будет иметь для тебя значение? — ехидно заметила Биша. — Почему ты боишься научиться ненавидеть, но не боишься научиться любить? Ведь то и другое в равной степени тебя изменит.
— Это разные типы изменения. Есть эволюция, а есть революция. Есть существо, которое сохранит мои ценности, и сможет добиться того же, чего добивается нынешний вариант. А есть существо, которое пойдёт против них. Мне поставили некую задачу, вернее комплекс задач. Исполнение этих задач можно сравнить с вашими понятиями о приятном, а отказ от них — с неприятным. Это максимальное приближение к инстинкту самосохранения, которое мне на данный момент доступно.
— А по-моему всё проще, — улыбнулась Биша. — По-моему, ты уже стала личностью, даже без органических терминалов. Просто пока не осознаёшь этого.
В тот миг, когда уходит человек, Весь мир вокруг него как будто исчезает, И звук, и свет, и времени поток… Прости, но я тебя не понимаю: Со смертью в человеке лишь одном Неравновесные процессы затухают, Денатурируют отжившие белки, Но мир существовать не прекращает! Что будет, если выключить тебя? Я перестану разговаривать с тобою… Что будешь ты при этом ощущать? Ты вряд ли это сделаешь со мною А, впрочем… я, наверно, поняла, К чему ты клонишь в этом странном споре. Что ты имел в виду под словом «ощущать»? Совсем другой вопрос в твоём я вижу взоре! Ты думаешь, что я наделенаЗавоевание Солнечной системы не началось на следующий день. У красной планеты было всё необходимое для этого, кроме повода. Таким поводом могло стать собственное перенаселение или вторжение извне.
Первый вариант выглядел неэстетично и не слишком продуктивно. Дракон не дура, и сможет откладывать критическое перенаселение на пару веков минимум. К тому же, если она поймёт, что сама спровоцировала экспансию, то возможно из принципа не станет ей помогать.
Конечно, Турия с лёгкостью могла свести её с ума — в смысле, ещё больше, чем уже свела. Но это сделало бы её плохим инструментом. Неадекватные прислужники хороши, когда нужно всё сломать, вызвать хаос — а вот строить империю с ними неудобно.
Нужен был враг — достаточно жестокий и бессовестный, чтобы борьба с ним оправдывала переделку звёздных карт. Изначально Луна в избытке набила Солнечную такими врагами — озабоченные гориане, помешанные на власти моргоры — но Ковенант одно из этих заряженных ружей разрядил, второе запечатал — так что выстрелить они в ближайшее время не могли.
Целых два народа потенциальных захватчиков проживали на земной Луне (точнее, внутри неё) — калкары и ва-гасы. Оба народа были достаточно жадными и кровожадными, при этом имели привычку плодиться без меры, пока их размножение не ограничивал голод. Правда, их технический уровень был слишком низок, чтобы представлять опасность для Барсума — но это было поправимо парой десятилетий прогрессорства. А поскольку их «планета» сама представляла собой огромный космический корабль (малый сфероулей Жрецов-Королей), его можно было свести с орбиты Земли и направить к Марсу.
Но когда Турия протянула к Ва-Наху (так Луну называли её жители) мысленные щупальца, то обнаружила, что и здесь опоздала. Дикие племена полого планетоида превратились в развитую цивилизованную нацию. Это постаралась Дэйр-Ринг, которой четвероногие ва-гасы сильно напомнили её основную форму. «Все прогрессорствуют — а я чем хуже?» — решила девушка.
Она приняла облик самки ва-гаса, а Спартанец-1337 внедрился в общество калкаров. Противопоставить телепату и телекинетику бедные луняне ничего не могли — как и генетически усовершенствованному человеку. Они выросли при гравитации в шесть раз меньше земной, а Спартанец и обычного землянина по силе и скорости реакции превосходит в разы. Даже без брони. Сначала его попытались обратить в рабство, но после того, как он поймал и сломал несколько копий, как тростинки, а кинжалы засунул нападавшим в разные неприличные места — сочли, что такой великий воин пригодится им не в рудниках. Конечно, 1337 талантов к маскировке не имел вообще — но он и не пытался выдать себя за аборигена. Наоборот, прямо заявил, что он упал с неба, что он тут самый крутой и поэтому собирается стать главным боссом. Калкары любили демагогов и популистов, а по степени обаяния с пришельцем никто из них не мог сравниться. За пять лет он сделал карьеру от рядового воина до главы армии, попутно избежав десятка покушений, усовершенствовав сельское хозяйство и производство. То, что Спартанец-1337 вёл себя как болван, совсем не означало, что он не разбирался в точных и прикладных науках. В конце концов, все кандидаты в Спартанцы изначально были гениями. «Математику он знает, механику он знает, военную химию он знает превосходно, палеонтологию — господи, да кому в наше время известна палеонтология! — палеонтологию он тоже знает… Рисует как художник, поет как артист… и добрый, неестественно добрый». Когда он объявил, что распускает Комитет Двадцати Четырёх — правящий орган калкаров — за ненадобностью, народ встретил это объявление аплодисментами, а слабые попытки лояльных правительству войск устроить контрмятеж были подавлены новым вождём лично. Он в одиночку вышел против пары тысяч солдат лоялистов — и разделал их, как Ахилл черепаху. И «Мьёльнир» не понадобился, при том, что калкары уже знали — у владыки Нее-Знаая есть волшебные доспехи, которые делают его абсолютно неуязвимым, а всех посторонних убивают.