Планета исполненных желаний
Шрифт:
Только в лагере Лим понял, насколько сильно привязался к юной даат. Он засыпал с ее смехом в ушах, ее задорными ямочками на щеках перед глазами и просыпался от ощущения всплеска воды от ее прыжка в воду озерца. Лим понимал, что даатане совсем не водоплавающие существа, но во снах Катом казалась ему царицей озер, ведь все их встречи были на берегу озера, на пляже.
Отец шепона сделал все, чтобы сыну внушили отвращение к даатанам. Но Лим и так ненавидел всех даатан за то, что те отняли его первую и единственную любовь его жизни. Больше всего разъярился шепон, когда узнал, что Катом выдали
– Значит для нее наши встречи ничего не значили – простонал Лим, услышав о назначенной свадьбе.
Лим озлобился и решил делать карьеру, если любовь невозможна. Он так и не женился, довольно скоро дослужившись до начальника наблюдателей своего города. Лим стал самым злобным врагом даатан. Особенно тех, у кого, как и у отца Катом были на голове натуральные жемчужины. Потом, когда жемчуг стал вдруг появляться и у других существ, ненависть Лима распространилась и на других существ, имеющих жемчужины на любом участке тела.
И все же время от времени шепон прилетал на это самое место и вспоминал о том, что на этой планете тоже иногда бывает счастье, пусть даже больше похожее на мечту и слишком короткое, чтобы быть реальным, но существует хотя бы в мечтах.
Когда озеро заболело и все здесь стало меняться, Лим ощутил отчаяние. Ведь теперь у него отнимали даже память о коротком моменте счастья в его жизни. И, конечно же, он обвинил во всем даатан.
Теперь, сидя в тагруве, на берегу умершего озера, Лим понимал, что его любовь давно умерла. И это место стало совершенно другим и никогда не станет прежним. Отчаяние и тоска отнимала последние силы двигаться. Раньше это место придавало ему сил, но теперь стало той самой воронкой, затягивающей в себя все. Отчаяние с новой силой нахлынуло на шепона. Он понял, что всю свою жизнь боролся с даатанами, обвиняя их во всех мыслимых грехах, а на самом деле просто мечтал вернуть Катом.
Лим долго сидел почти без движения. Он вдруг понял, что эта ужасно медленная воронка не только озеро затягивает. Она отнимает последние силы и волю к жизни.
Катом, скорее всего, улетела с Тифера со всеми своими сородичами. Теперь Тифер потерял привлекательность для Лима. Сначала им двигала любовь, затем ненависть, но теперь вдруг в душе образовалась такая же черная дыра – воронка.
Лим, словно во сне, отлетел в сторону от мертвого озера, к самому подножию водонапорной башни, медленно вышел из таргува и поднялся по лестнице наверх. В его голове, казалось, кружилась черная воронка, только не такая медленная как в озере, а намного быстрее. Она затягивала Лима в себя, в черную пустоту. Сейчас начальник наблюдателей не мог думать ни о ком и ни о чем, кроме этой черной воронки.
Поднявшись на башню, Лим, почти не останавливаясь, шагнул вниз. Шепон больше не хотел жить ни минуты.
Глава 3
Спасая или делая добро
совершенно злому человеку,
Мы увеличиваем количество
зла в этом мире
(восточная мудрость)
*****
Шел путник по лесу и увидел, как дрались две птицы
так,
взяла некую траву недалеко, и оживила вторую.
Обрадовался человек, взял травы и решил понести
к себе в город, чтобы оживлять умерших. По пути
он увидел мертвую лису, посыпал травой, и она ожила.
Дальше он увидел мертвого льва. «Вот бы здорово было
чтобы этот лев был жив!» – подумал человек.
Посыпал он травой льва и тот ожил.
Но как только лев ожил, он напал на человека и убил его.
Об этом говорят люди: «Сделал доброе злу – злое сделал.
Не делай добра злу и зло не придет к тебе»
Пересказ Ваикра Раба 22:4
Полет с водонапорной башни, казалось, занял целую вечность. Лим успел не только еще раз вспомнить каждую деталь недолгих встреч с Като'м, но и всю свою жизнь оценить. И сейчас он поставил всей своей жизни полный ноль. Это было даже страшнее, чем двойку. Ведь в двойке есть хоть что-то, а жизнь Лима показалась ему ничем. Он гонялся за призраком своего счастья и мечты, он ненавидел, но эта ненависть была лишь оборотной стороной его пылкой любви. И все, что он делал, было основано на утверждении, что даатане меняли Тифер. Но даатане улетели, а Тифер заболел еще сильнее.
Вся жизнь Лима была борьбой, именно она придавала смысл каждому дню шепона. Но теперь, когда враг исчез и, казалось, надо радоваться, Лима накрыла с головой пустота. Скользя вниз головой с водонапорной башни, он снова и снова ставил своей жизни ноли, даже без единой единицы. Сначала Лим летел молча, затем закричал что было сил от отчаяния. Ему казалось, что даже этот полет длится бесконечно долго.
Наконец удар, резкая почти невыносимая боль и темнота.
Но почему шепону показалось, что он лежит на странном, почти разложившемся песке у основания водонапорной башни, а не витает где-то в облаках? Почему боль все еще ощущается?
Лим приоткрыл глаза.
– Не может быть!!! – простонал он.
Да, он действительно лежал на том самом мерзко чавкающем песке, со свернутой шеей и сломанной рукой, но он был жив. Сам не понимая, что делает, Лим рефлекторно руками поставил свою голову на место, затем вправил перелом. Боль увеличилась, полностью вернуть шею на место не получилось, но он не умер. Шепон побрел к больному озеру, словно то место, где он когда-то видел Катом обладало силой мощного магнита.
– Я что, уже мертв? Почему я ее умираю, даже сломав себе шею? Но тогда откуда такая ужасная боль! – взвыл Лим – теперь я понимаю, что было с теми, в таргувах. Они такими же стали. Просто я себя не видел.
Шепон понял, что не сможет даже умереть. Теперь родная планета превратилась для него в место непрерывного страдания. Шепон опустился на противно воняющий песок. Ему все стало безразлично.
Лим долго лежал на отвратительной полуразложившейся субстанции, которая прежде была золотистым песком берега озера. Он не хотел вставать, не хотел вспоминать, что все равно останется жить, что бы ни делал с собой. Полученный опыт подсказывал, что сейчас он вряд ли сможет сделать свою жизнь лучше, но еще больше испортить – легко.