Планета КИМ. Книга 1
Шрифт:
— А верно, — медленно и раздумчиво произнес Федя Ямпольский, облокотившись на спинку стула, — совершенно нельзя и представить себе, какие странные, уродливые с нашей точки зрения органы могли выработаться под влиянием совершенно не сходных с земными условий.
— Пожалуй, с их точки зрения мы — ужасные уроды, — улыбнулась Соня.
Костров бросил на нее долгий взгляд. Он был очень рассеян и только сейчас как следует рассмотрел свою будущую спутницу: сияющие синие глаза, полная, но удивительно пропорционально сложенная фигурка, волосы ржаного цвета, стройные крепкие ноги…
— Ну, уже тебя-то они не назвали бы уродом! — искренно
В этот момент раздался тоненький голос электрического звонка и стук открываемой двери.
— Профессор! — воскликнул кто то, и все невольно притихли.
— Нет, это не профессор, — произнес Костров, — у него ключ.
В комнату торопливой походкой вошла брюнетка лет двадцати пяти, несколько грузная, но с привлекательным спокойным лицом.
— Здорово, Лиза! — приветствовала ее с дивана Тамара, — чуть не опоздала.
Лиза не успела ответить. Оставшаяся полуоткрытой после ее входа дверь резко распахнулась, и вошли двое: высокий худощавый старик и смуглый черноглазый юноша.
II. Прощай, Земля!
— Друзья мои, — сказал профессор, поздоровавшись со своими гостями, — позвольте вам представить вашего нового товарища: это — Семен Иосифович Тер-Степанов, пилот нашей ракеты.
Юноша весело смотрел на собравшихся влажными черными миндалевидными глазами.
— Надеюсь, товарищи, вы не будете так торжественно называть меня, — произнес он звучным баритоном, сразу наполнившим маленькую квадратную комнату.
— Садись, Сенька! — крикнула Нюра, — на Луне, небось, сдружимся!
Предстоявший сегодня полет сразу стал как-то ощутительно близок, и молодежь присмирела. Тогда все услышали мощное гудение мотора под окном.
— Нас ждет автомобиль, — сказал профессор.
Все спустились вниз и разместились в большой открытой машине. Авто плавно и стремительно понесся по торцовым мостовым. Стройные линейные просторы прекрасного города пробегали мимо. Машина быстро свернула на улицу Красных Зорь и покатила по направлению к Каменному мосту. Все продолжали хранить молчание.
Лиза сидела напротив профессора и пристально смотрела на этого удивительного человека, о котором уже говорил весь мир.
Ему было, по всей вероятности, за шестьдесят лет, может быть, — близко к семидесяти. Он был высок, худощав и прям, повидимому — крепок. Волосы у него были не седые, а скорее серо-пепельного цвета. От его фигуры и холодных четких черт лица веяло суровой сдержанностью. Но голубые глаза и неглубокая ямочка, раздваивавшая подбородок, неожиданно смягчали выражение лица, которое без этих живых человеческих черточек было бы воплощением математической формулы.
Автомобиль стремительным махом пересек Каменный мост и врезался в Парк Культуры и Отдыха (бывший Елагинский), где на небольшой поляне, окруженной колючей проволокой и сильными нарядами милиции, стояло грандиозное сооружение высотой в четырехъэтажный дом.
Ограду охватывали огромные деревянные трибуны, подобные древнему цирку под открытым небом, наполненные плотно утрамбованной людской массой. Ее миллионноголосый гул только потому не казался оглушительно — громким, что был ровен и смутен, как слитный гул отдаленного водопада. Но когда автомобиль остановился, этот мощный гул разом оборвался, и внезапная тишина оглушила прибывших. И они как бы почувствовали давление миллионного упорного взгляда.
Приехавшие
— Кроме меня — одиннадцать человек, — коротко уронил профессор.
— Слушаю! — ответил милиционер и, сосчитав про себя входивших, захлопнул за последним из них проволочную калитку.
Внутри ограды их встретили представители Академии Наук, горсовета, правительства и иностранные делегации. Здесь же были родные и близкие путешественников.
Слезы? Увещания? Но все слова уже были сказаны, все слезы пролиты. А торжественные речи членов правительства и иностранцев (сквозь плотную ткань корректности последних просвечивала несомненная зависть) настраивали совсем на иной лад.
После речей и прощанья путешественники подошли к своему межпланетному кораблю.
Лиза, записавшаяся последней, теперь впервые видела ракету. Ее поразили размеры этого сооружения, которое вблизи оказалось еще громаднее; это был огромный конус, мягко заострявшийся к вершине. Площадь его основания равнялась площади немаленького дома.
— Ну, — сказал профессор своим резким металлическим голосом, — осмотрим ваше летучее жилище внутри.
Высокая лестница была прислонена к верхней части конуса. Профессор первый стал взбираться по ней, и все гуськом поднялись вслед за ним. Они влезли в большое овальное отверстие в верхней части алюминиевой стены и опустились по внутренней лестнице на круглый пол.
Оправившаяся от своего первоначального смущения и возбужденная необычайностью обстановки, молодежь весело и шумно рассыпалась по каюте. Ею была огромная круглая комната, вернее — зал, с яйцевидно-заостренным потолком. Овальные окна в верхней части стен давали вполне достаточно света. Несмотря на свою величину, помещение казалось даже несколько тесным, благодаря множеству наполнявших его предметов. Посреди комнаты находился довольно большой круглый стол. У стен, — вернее, у стены, так как цилиндр ракеты образовывал внутри одну круглую стену, — стояли какие-то шкафы, сундуки, баллоны, электрические печи, и все эти предметы были прочно привинчены к полу или стенам. Под одним из окон висел небольшой телескоп, а недалеко от него — круглые часы. К стенам были прикреплены веревочные гамаки, которые, очевидно, должны были служить путешественникам кроватями. На стенах, потолке и даже на полу висели удобные ременные поручни, в роде трамвайных.
В одной стороне круглого зала, у стены была отгороженная камера, служившая уборной и умывальной. Против нее находилась камера пилота.
— Это не вся ракета! — воскликнула Лиза, обращаясь к профессору.
— Да, — ответил Вячеслав Иванович, — жилое помещение занимает малую часть корабля. В нижней части находится вместилище для горючего.
Путешественники, вероятно, еще долго осматривали бы внутренность ракеты, но профессор торопился.
— Друзья мои! — воскликнул он, и его металлический голос собрал их вокруг него в середине зала. — Момент полета приближается. Через час вы отправитесь в неизведанный славный путь; я же должен уже теперь вас покинуть, чтобы поехать в Пулковскую обсерваторию, откуда я буду наблюдать за вашим полетом. Не стану произносить торжественных речей, но хочу предупредить вас, как сделал один древний полководец перед решительным сражением: кто не чувствует в себе достаточной твердости, пусть откажется. Время еще есть…