Планета матери моей. Трилогия

Алибеков Джамиль Адил оглы

— Я приехал учиться.

— А без этого нельзя, что ли, прожить?

— Вы все зачем учитесь?

— Честно? Ради диплома. Дипломы нынче в моде.

— Но я-то не ради диплома.

— Кривишь душой, парень! Ты не лучше других. Никто не хочет возиться с навозом, всех в город тянет. На сладкую жизнь.

Прежде чем ответить, моя мысль лихорадочно обежала этих «всех» — людей, которых я наблюдал последнее время. Вот Билал, увлеченный своими учебниками до такой степени, что почти не замечает реальной жизни; рядом его умудренный житейским опытом, хотя и малообразованный

отец. Захотят ли они понять друг друга? Встретятся ли их протянутые руки? Или, скажем, семья моего директора, где каждый существует наособицу и даже не ищет путей к сближению. Всякий новый день словно отводит их все дальше и дальше друг от друга… Что я мог бы почерпнуть из этих примеров? Конечно, чего проще ответить «фокуснику», что город в моем представлении не вместилище «сладкой жизни», а сокровищница культуры. Духовная жажда привела меня в столицу. Я почувствовал напыщенность этих слов, уже слышанных мною не однажды. Внутренний слух воскресил голос матери. Вот кто не повторял чужих слов и не пользовался заемными мыслями! Ее поучения просты и всегда однозначны. Мать — мой верный проводник в жизни! И все-таки я ее покинул, не дослушав и не узнав всего, что она успела накопить за многотрудную жизнь…

После ужина компания уселась прямо на полу, на ковре, и затеяла игру «в бутылочку».

— Кто пойдет первыми, те погасят в другой комнате свет, — велела Фара. — Начнем!

Покрутившись, бутылка замерла. Проигравшей оказалась Халима, а выигравшим — я. Бутылка легла между нами, горлышком ко мне, а дном к девушке.

— Быстренько вставайте, не задерживайте игру! — раздались голоса. — Тушите свет и целуйтесь!

Халима с готовностью вскочила. Меня подтолкнула Фара. Света в соседней комнате мы не погасили и неловко стояли друг перед другом.

— Давайте уйдем потихоньку, — попросил я. — Мне тут не нравится, а оставить вас одну не могу, мне вас доверила ваша мать.

Не дожидаясь ответа, я решительно повернул к передней. Озадаченная Халима молча последовала за мною.

К моему удивлению, жена директора через несколько дней сделала мне выговор:

— Ты сконфузил Халиму перед подругами. Здесь город, другие нравы. Тебе следует к ним привыкать.

— Плохое всегда остается плохим, вроде сорняков на пашне. А сорняки выпалывают.

Директорша обиделась:

— Спасибо, что объяснил. Давно ли яйца учат курицу?

На ее громкий голос из соседней комнаты показалась Халима. На меня она даже не взглянула, зато накинулась на мать:

— А кто приставил ко мне телохранителя? Вы! Шофер должен знать свое место.

— Придет отец, все обсудим. Пригрели сироту из жалости, а он на голову норовит сесть!

Я собирался ехать за директором, но ноги будто приросли к полу. Оскорбление было столь велико и незаслуженно, что я не нашелся чем ответить. Поклялся про себя, что больше не переступлю порог этого дома.

Задребезжал дверной звонок. Директор добрался домой на попутке.

— Что за собрание? — добродушно вопросил он от дверей. — Почему задержали Замина? Жду, жду…

— Твой Замин хорошая птица!..

— Не понимаю. Что произошло?

Халима с повадкой балованной

кошечки обняла отца.

— Ровным счетом ничего, папочка. Мама слишком вспыльчива. Виновата одна я. Просто я тебе не сказала, что в тот вечер Замин чуть не силой увел меня с вечеринки у Фары.

Директор нахмурился и вопросительно взглянул на меня. Я выдавил несколько слов в оправдание. Протянул ключи от машины.

— С этой минуты я только ваш студент.

— Постой, погоди… Что за чушь?

— Не хочу вносить раздора в вашу семью. Но и бесчестия терпеть не намерен. Привык уважать человеческое достоинство. Свое и чужое.

Директор расстроенно потер лоб. Побагровев от гнева, бросил жене:

— Вот плоды твоего воспитания! Одни танцульки на уме… Завтра же дочь пойдет за направлением и отправится работать куда пошлют. Мне надоели унизительные хлопоты ради отсрочек!

Он обернулся ко мне:

— Прости, парень, в собственном доме недоглядел. Учись спокойно и работай, как прежде. Ничего не изменилось.

В самом деле, перемен в моем положении не произошло, хотя директор громогласно объявил, что больше обслуживать его семью я не должен. И все-таки постоянно возникали «особые обстоятельства»: то ждали гостей, а провизию с рынка одной директорше не донести, то она объявляла себя захворавшей, а то ей надо было срочно навестить кого-то в городе…

Халиму я видел редко. Всем своим видом она старалась показать, что не одобряет навязчивость матери.

Почему же я все-таки согласился остаться при машине? Причина простая: на одну стипендию мне не прожить. Нечем даже заплатить за квартиру. С трудом накопив малую толику денег, я тотчас купил матери шерстяную шаль с бахромой (она только, бывало, вздыхала, видя такую прелесть на других), сестренке подарил дешевую красную сумочку, а Амилю модный пояс. Отослал в селение почтой. Следующая трата уже предстояла на самого себя. В преддверии зимы у меня не было теплого пальто.

27

После скандала в директорском семействе я ощутил себя особенно одиноким в Баку.

Однажды под вечер, едва я возвратился из техникума, мать Билала с таинственным видом сообщила, что у меня гостья. Недоумевая, я отворил дверь своей каморки и глазам не поверил: передо мною стояла Халима.

Не здороваясь, она торопливо выпалила:

— Меня послал отец. Срочная поездка в район!

— Но я только что видел его в техникуме!

— Ну и что? Отец позвонил домой, велел быстрее тебя отыскать. Самого вызвали в министерство.

— Да что случилось? Куда ехать?

— Этого я не знаю.

Когда мы через несколько минут покинули дом и торопливо пошли к трамвайной остановке, Халима внезапно остановилась посреди дороги.

— Я соврала тебе, Золик, — с покаянным видом созналась она. — Сердись, как хочешь, хоть выругай, хоть ударь, но, пожалуйста, проводи меня в гости!

— Благодарю покорно! — возмутился я. — Однажды уже сделал такую глупость. Да и имею ли я право сопровождать директорскую дочку?

— Я как раз хочу, чтобы такое право у тебя появилось!