Планета на прокачку
Шрифт:
Недолго думая, усатый засунул толкатель в печку, которая, впрочем, была холодной.
– Загружайся! – скомандовал официант.
Друзья недоуменно переглянулись, не зная, что делать, но тут увидели, как один за другим, трактирные аборигены полезли в жерло огромного духового шкафа.
– Мама дорогая! – пробормотал Макар. – Только коллективного самосожжения еще не хватало!
Словно иллюстрируя слова о самосожжении, потянуло жаром. Правда, отнюдь не от печки, а со стороны входа. Очевидно, пожар набирал силу.
– Ага, –
– Чего тебе понятно? – пискнул Виталик. – Мне лично ничего не понятно! Я не хочу в печку!
Но Ксения его уже не слушала, а настойчиво запихивала внутрь и без того битком набитой печки. Последним, отдуваясь, туда с трудом влез Макар.
– Дверцы закрой поплотнее! – раздался приглушенный голос усатого. – Да держи их покрепче! Поехали!
– Елки-моталки… – пробормотал Макар, со скрипом закрывая дверцы. – Я сплю, кричу во сне и у меня температура сорок…
В дверцах имелись маленькие огнеупорные окошки, напоминающие в данном случае иллюминаторы космической капсулы. Печь ощутимо тряхнуло, и она явно приподнялась над полом. Макар украдкой глянул на едва различимых в полумраке поваров и официантов, чьи тела плотно прижимались к нему, создавая ощущение одной большой теплой котлеты. На лицах он не заметил особого беспокойства, словно летать в печках было здесь самым обычным делом.
– Вот откуда пошла сказка про Емелю… – пробормотал Макар. – По щучьему веленью, по моему хотенью, стартуй-ка ты, печка, с первой космической скоростью…
Только он произнес эти слова, раздались треск и грохот, все вокруг завибрировало, а за окошком посыпался вниз всяческий строительный мусор. Нервы у некоторых поваров тоже не выдержали, кое-кто испуганно вскрикнул.
Грохот нарастал, и тут всех ощутимо вдавило в пол перегрузкой. После этого в окошке мелькнули всполохи пламени.
– Мать моя женщина! – выдавил Макар, чувствуя, как обильное оволосение на голове становится дыбом. – Я – Гагарин! Гагарин и печник…
Впрочем, вслед за пламенем в окошке показалось синее небо, и перегрузки прекратились вместе с сопутствующими грохотом и скрежетом.
Очевидно, печка благополучно прошла сквозь плотные слои крыши, охваченной пожаром, и теперь противоестественно левитировала в небе этой внеземной поверхности. Однако последнее обстоятельство было наименее удивительным в числе прочих переживаний этого беспокойного утра.
Крамер смотрел в небо, туда, где в клубах дыма проплывало нелепое, покрытое гарью сооружение с длиннющей кирпичной трубой. Особенно дико смотрелась эта летающая «буржуйка» на фоне величественного, хоть и древнего самолета, украшавшего пылающий фасад трактира. То, что печку предпочли самолету, было как-то нелогично. Да и все зрелище было не для слабонервных, особенно в момент, когда это нечто прорывалось сквозь крышу, словно демон, сорвавшийся с цепи. Демон… Это
Между тем мысли вновь обращенных грозили уйти в неправильном направлении. Анчи благоговейно пялились в небеса и неуклюже крестились, как учил их Крамер.
– Они вознеслись… – бормотали анчи. – Вознеслись из очистительного пламени… Воспарили, аки святые…
– Кто – святые?! – взвизгнул Крамер, да так, что от него испуганно шарахнулись даже привычные ко всему сподвижники. – Да посмотрите же внимательно: чего святого в черном куске адского камня?! А ну, послушайте-ка притчу о том, как хитро дьявол вводит во искушение такие чистые и легковерные души, как ваши…
Огромный и лысый брат Отто с совершенно детским выражением лица наблюдал за происходящим чудом. Глаза говорили ему, что перед ним – именно чудо. А как еще назвать летающую, словно в сказке, печь? Но, с другой стороны, все сказки от лукавого. Осталось только выслушать брата Крамера, который расставит сейчас все по надлежащим местам. Он-то всегда сумеет отличить божественное чудо от происков врага рода человеческого…
– …Они избежали смерти от истинно святого огня, и вы спросите – почему? – потрясая костистым кулаком, восклицал Крамер.
– Почему? – простодушно вторили анчи. Братья Отто и Карл лишь молча переглянулись: они-то знали, что есть вопросы, которые брату Крамеру лучше не задавать.
И точно: лицо Крамера побледнело, глаза закатились, из горла вырвался довольно неприятный хрип. Это был явный признак грядущего священного гнева.
– Да потому, что это – самое настоящее испытание вашей веры! – воскликнул Крамер срывающимся голосом. – Чему вы поверите – тому, что видят ваши глаза, или тому, что подсказывает сердце?!
– Глаза воспринимают оптическое отображение факта, – пожав плечами, заявил один из анчей. – А фактам мы верим…
– А-а-а!!! – заорал Крамер, ткнув пальцем чуть ли не в нос неразумному мохнатому существу. – Вот! Вот оно искушение! А правда ли то, что ты сейчас сказал мне? Является ли фактом древняя притча?
– Безусловно, – кивнул анч. – Притча – это запечатленный вербальным образом факт…
Крамер победно усмехнулся и заговорил вкрадчиво:
– А теперь послушай меня. Я расскажу тебе кое-какие древние факты…
Крамер говорил и говорил, и анчи слушали его, словно загипнотизированные. А за их спинами потихоньку догорали остатки самого лучшего в этой части Вселенной трактира.
6
Илья уныло брел за Прокопычем, тупо пытаясь понять, издевается тот над ним или просто запутывает следы. Хотя, если рассуждать серьезно, такое запутывание следов выглядело совсем уж по-дурацки. Потому как астероид был совсем невелик, и не будь на нем вездесущего биостата, одного шага хватило бы, чтобы устремиться с него прочь в мировое пространство.