Планета отчаянья
Шрифт:
Рипли первая стряхнула с себя оцепенение.
— Отойдите! — закричала она в микрофон. — Скорее отходите назад!
Ее крик уже был бесполезен: все стоявшие возле подростка и так отскочили, не выдержав чудовищного зрелища.
— О Боже! — пролепетал Дитрих.
Хадсон медленно пятился назад, уперев невидящий взгляд в табло. «Я не должен смотреть туда… Не должен, — уговаривал он себя. — У меня другое задание…»
Благодаря «другому заданию» он единственный из десантников был избавлен от созерцания последовавшей
Какой бы тягучей ни была мускулатура человеческого живота, у любого материала есть предел сопротивляемости. Разбрызгивая вокруг кровь и жидкое содержимое кишок и желудка, живот прорвался.
Вывалившаяся оттуда бронированная голова, охристо-желтая и блестевшая словно под слоем лака, лязгнула в воздухе кривыми зубами, расположенными во рту несколькими рядами. Монстр еще не полностью вырвался на свободу, но уже был готов убивать.
Он брыкался, стараясь стряхнуть ставшую ненужной человеческую оболочку, и маленькие подслеповатые глазки хищно впились в будущую пищу.
На людей.
— О Господи! — снова простонал Дитрих.
— Черт! — вырвалось у Дрейка.
— Дерьмо… — почти завороженно покачала головой Вески.
— Всем отойти назад! — резко скомандовал Эйпон.
— Убейте эту тварь! — завопила Вера не своим голосом. Тупая обреченность при виде реального противника оставила ее, словно вытолкнула из таких же помертвевших слоев слизи, заставив потерять равновесие.
Эйпон поднял огнемет:
— Получай, сволочь! — Из ствола огнемета с гулом вырвался столб пламени.
Чудовище завопило. Назвать по-другому дребезжащий, режущий нервы звук было трудно.
Остатки человеческого тела обуглились, членистые когтистые лапы судорожно задергались в воздухе.
Пламя с шипением било по прямоугольной лакированной морде, и она чернела под его напором, теряла блеск, и обжигаемые десны плавились на глазах — не сгорали, а именно плавились, позволяя зубам обнажаться и высыпаться, вспыхивая на лету.
Монстр подыхал. Его тело корчилось в огне почти так же, как за минуту до этого тело подростка, разрываемое им изнутри.
«Меня это не касается… Меня это не ка…» — Хадсон похолодел: на индикаторе, у самого края табло появилась светящаяся кромка. Он зажмурился, снова открыл глаза — размытое пятнышко не исчезло, мало того, тоненький писк индикатора долетел до его ушей (несколько секунд назад неслышный из-за общего шума, он заглушал собой все и отзывался в гудящей голове Хадсона, как звон колоколов).
— Движение, — не своим голосом выдавил Хадсон.
С индикатором происходило что-то невероятное: по мере того как писк усиливался, в движение пришла сама сетка. Задрожали полукружья, поплыли во все стороны радиусы, но расплывчатые язычки все глубже вгрызались в синее поле, сливаясь от вращения в один полупрозрачный круг-каемку.
«Или
— Откуда? — издалека донесся голос Эйпона.
Хадсон не понял, как сумел выговорить в ответ более или менее членораздельное предложение.
— Я не могу твердо зафиксировать… множественные сигналы.
Наконец карусель на табло остановилась. Огромное расплывчатое пятно занимало уже почти весь внешний сектор и продолжало распространяться, как разливающаяся по полу вода. Высунувшийся вперед потек-"язычок", потом его утолщение — и вот уже скрыт полностью еще один участок.
— Уходите… — едва слышно проговорила Рипли. — Бегите оттуда…
В микрофонах ее голос превратился в неясный, похожий на помехи шум.
Затаив дыхание, все теперь слушали Хадсона, глядящего на индикатор движения живых организмов вытаращенными от страха глазами.
В зале было тихо.
Стволы лишенных своего жала винтовок поникли и виновато смотрели вниз.
Пятно на табло продолжало расти.
Вместе с ним росли напряжение и страх.
Если бы Хадсон описывал это движение, может быть, всем стало легче, но он молчал, не в силах выдавить из себя ни звука.
Ничто так не угнетает, как неизвестность, идущая рука об руку со смертью. Такое молчание было способно убить; разве что предыдущее явление монстра спасало некоторых от неминуемого сумасшествия: теперь, по крайней мере, можно было представить себе, кто именно собирается идти на них в атаку.
— Хадсон, говори, говори! — закричал Эйпон.
Хотя на самом деле молчание длилось всего несколько секунд, большинству показалось, что прошли часы.
— Хадсон, все слушают!
Хадсон часто задышал, стараясь понять, что именно происходит с индикатором. Вращение могло означать только одно: заданного направления для того, чтобы зафиксировать все движущиеся объекты, не хватало.
«Что у них там, черт побери, происходит?» — напрягся в кресле Горман. От волнения лейтенант начал быстро потеть. Мониторы ответа не давали — по ним было видно только то, что десантники почему-то замерли на одном месте.
— Хадсон!
— Множественные сигналы… — Хадсону показалось, что за него говорит кто-то другой: душе добраться из пяток до голосовых связок нелегко. — Похоже, нас окружают…
— Что-о-о-о? — взвыл Дитрих.
Если бы нервное напряжение можно было трансформировать в электричество, зал давно превратился бы в огромный электрический стул.
— Нас окружают! — комментировал Хадсон. — Приближаются к нам…
— Горман, сделайте же хоть что-нибудь! — прошептала с места Рипли.
— Внимание, тревога! — собрал свои силы Эйпон.
Его лицо приняло решительный вид, ствол огнемета угрожающе нацелился в сторону коридора.