Планета призраков
Шрифт:
Работа закипела. Для пущей надежности придумали, что Шлиман не просто гражданин США, а еще целый год прожил в штате Индиана (психологический подтекст: почтенный домовладелец из Индианы хочет развестись с какой-то заморской вертихвосткой). Повторилась нью-йоркская история: в суде объявился некий фермер (с честнейшими глазами, понятно) и, положив руку на Библию, уверенно заявил: ну как же, мистер Генри у нас целый год прожил, как его сосед клянусь…
Чтобы доказать ветреность заморской супруги, суду были предъявлены некие письма на русском языке с английским переводом, из которого явствовало, что миссис Екатерина категорически отказывается покинуть Россию и жить с супругом в Америке. Поскольку никто из судей русским не владел, упомянутый
В общем, из суда Шлиман вышел холостым человеком. Окрыленный, он немедленно отправился в Грецию и сочетался браком с юной красавицей Софьей Энгастроменос (которую можно назвать единственным светлым пятнышком во всей этой грязной истории). Правда, по своему милому обыкновению Шлиман попросту кинул родню невесты. Пообещал сначала заплатить немаленькие долги семейства и выделить энную сумму на развитие торговли сукном, которую вел тесть, а также дать приданое младшей сестре Софьи. Ни того, ни другого, ни третьего он никогда не выполнил, пригрозив тестю: если тот будет настаивать, он, Шлиман, опубликует во всех газетах историю про то, как папаша Энгастроменос пытался продать свою дочь за деньги, словно дикий турок. Семейство поворчало и отступилось…
Но тут напомнила о себе бывшая супруга Екатерина, с превеликим удивлением узнавшая, что с ней, оказывается, заочно развелись, да еще где-то в Штатах. Поскольку дамочка происходила, как уже говорилось, из купеческой семьи, соответствующей хваткой располагала – и напустила на Шлимана отличных петербургских адвокатов.
Вот тут Шлимана, как не впервые уже в его путаной жизни, припекло всерьез. По законам Российской империи он, как ни крути, являлся двоеженцем, за что полагалась ссылка в Сибирь. Правда, для этого требовалось изловить виновного на территории Российской империи – куда с тех пор Шлиман благоразумно и носу не казал.
Попытки питерских адвокатов притянуть Шлимана к суду в Париже и в Афинах провалились по той простой причине, что он числился американским гражданином, а потому, согласно каким-то хитрым юридическим крючкотворствам, и не мог быть привлечен на судебное разбирательство. Однако была серьезная опасность, что пронырливые петербуржцы в конце концов докопаются, каким именно образом Шлиман стал подданным США. Нашему герою пришлось пережить массу неприятных минут…
К счастью для него, рассерженная супруга вовсе и не помышляла о воссоединении с мужем – она попросту хотела, раз уж муженек оказался такой сволочью, выдоить из него как можно больше денег. А потому стороны вскоре пошли на мировую: Шлиман смирнехонько переписал на Екатерину свой дом в Санкт-Петербурге и обязался выплачивать бывшей супруге четыре тысячи рублей ежегодно до конца ее жизни (вот это соглашение он старательно выполнял).
На радостях Шлиман учинил очередную милую проказу, которая могла кончиться для него очень даже печально. В то время как раз громыхала Франко-прусская война, и когда она закончилась капитуляцией Парижа, пошли слухи, что среди разрушенных зданий оказались и четыре доходных дома, принадлежавших Шлиману. Поскольку эти дома давали ежегодный доход в несколько миллионов франков, Шлиман страшно обеспокоился и собрался в Париж, чтобы посмотреть, как там обстоят дела. Как американскому гражданину, то бишь иностранцу, ему требовалось особое разрешение, которое не было времени выправлять. Тогда Шлиман попросту купил у некоего французского почтового служащего его форму и пропуск – и подался в Париж под видом натуральнейшего француза (благо фотографий на тогдашних документах еще не имелось).
Затея была опаснейшая. Попадись он немцам, его расстреляли бы в два счета как шпиона. Повезло – и документ не вызвал подозрений, и дома оказались целехоньки,
Как вам биография? Интереснейший субъект, право…
Честно признаюсь: после всего, что стало известно о нашем герое, лично я питаю нешуточные подозрения и насчет так называемого «мемельского чуда». В октябре 1854 года немецкий город Мемель (ныне входит в состав Литвы и называется Клайпеда) был уничтожен страшным пожаром – сгорели в том числе и портовые склады с товарами, что моментально обанкротило множество коммерсантов или по крайней мере нанесло им жуткий ущерб. Единственным, кому повезло, оказался Шлиман: по какому-то счастливому стечению обстоятельств один-единственный склад оказался нетронутым огнем – шлимановский. Естественно, возник жуткий дефицит, и Шлиман, распродавая свои чудесным образом уцелевшие товары, за год удвоил свое состояние…
Я прекрасно понимаю, что это чересчур даже для Шлимана – подпалить такой немаленький город, как тогдашний Мемель. Ерунда, конечно. Но от дурацких мыслей на эту тему я положительно не в состоянии отделаться. Очень уж мутный был субъект, этот герр Шлиман…
Но шутки в сторону. Дальнейшее наше повествование будет целиком посвящено археологическим открытиям Шлимана в Турции и Греции.
Правда, должен предупредить сразу, что и эта история начинается с самого беспардонного вранья – ну что я могу поделать, если Шлиман, за что бы ни брался, врал беззастенчиво, нагло, систематически, самозабвенно…
Он приложил немало усилий и потратил немало чернил, убеждая всех и каждого, что это он, первый, своим умом допер: гомеровскую Трою следует искать под невидным холмом, который по-турецки звался Гиссарлык…
На самом деле это была очередная брехня. Первым на Гиссарлыке собирался раскапывать Трою англичанин Фрэнк Калверт, американский вице-консул по службе и археолог-любитель. Именно он выдвинул тезис о том, что Троя лежит под этим холмом, купил часть Гиссарлыка и предпринял первые раскопки, в ходе которых обнаружил остатки древних стен. Вот только с деньгами у него было негусто, и из-за того, что не нашлось каких-то ста фунтов стерлингов, работы пришлось оставить лет на десять. Касаемо Трои его поддерживали два профессиональных историка, шотландец Мак-Ларен и немец Эккенбрехер – но денег на серьезные раскопки не нашлось и у них.
И лишь годы спустя объявился прослышавший об этой истории Шлиман – который первоначально усматривал Трою совсем в другом месте… Зато от недостатка денег не страдал…
И над Гиссарлыком, полное впечатление, зазвучала еще не написанная лихая песня: «Эге-гей, привыкли руки к топорам!» Сотня рабочих вгрызалась в грунт. Очень скоро Шлимана постигло нешуточное разочарование: он раскопал семь городов, лежащих друг над другом. Семь слоев. Поди разберись, какой из них является желанной Троей.
Тем более что вскоре обнаружились еще два слоя: девять древних городов, последовательно приходивших в упадок…
Мимоходом разыгралась очередная грязная история из множества тех, что сопровождали Шлимана до могилы. Он отыскал так называемый метоп – мраморную плиту с изображением бога солнца Гелиоса. Поскольку найдена она была на участке холма, принадлежавшем Калверту, тот, что, в общем-то, логично, потребовал половину продажной стоимости находки, считая, что она потянет на пятьсот фунтов стерлингов. Шлиман со всем своим деляческим искусством, приобретенным за годы своего мутного бизнеса, клялся и божился, что красная цена этой дряни – полсотни фунтов. Именно за эту сумму он, уболтав в конце концов Калверта, и перекупил у него находку. Вот только очень быстро Калверту стало известно, что Шлиман предлагает этот самый метоп парижскому Лувру даже не за пятьсот – за четыре тысячи фунтов. Взбешенный англичанин честил Шлимана последними словами. Тот с невозмутимым видом ответил что-то вроде: кто ж виноват, мой милый, что вы плохой купец. Оборотистее надо быть, что с возу упало, то пропало…