Планета Шеол
Шрифт:
Послание, нацарапанное на камне, было письмом домой.
Начиналось оно так:
"Когда-то я был таким же, как и вы, выходящим из своего окна и к концу дня и позволявшим ветрам нежно нести меня к тому месту, где я жил. Когда-то я, как и вы, имел одну голову, две руки, а на них десять пальцев. Передняя часть моей головы называлась лицом, и с его помощью я мог разговаривать. Теперь же я могу только писать, и то лишь тогда, когда боль покидает меня. Когда-то я, так же, как и вы, ел, пил, имел имя. Не могу вспомнить его. Вы можете вставать, вы, которые читаете послание. Я даже не могу подняться.
Среди розового стада никто не задумывался над этим "кое-чем".
Любознательность давно угасла среди них.
Затем настал день небольших людей.
Это было тогда - ни час, ни год не имеют значения - когда леди Да и Мерсер молча сидели рядом, погруженные в суперкондаминовое блаженство. Им не нужно было обмениваться словами - за них говорил наркотик.
Неприятный рев со стороны купола Б'Диката заставил их слегка пошевелиться. Они, да еще несколько, повернули головы в сторону громкоговорителя. Первой, совершенно безразлично, заговорила леди Да.
– Я уверена, - произнесла она, - что когда-то мы называли это Военной угрозой.
И она снова погрузилась в пучину своего блаженства.
Мужчина с двумя рудиментарными головами, росшими рядом с его собственной, подполз к ним. Все три головы выглядели очень счастливыми, и Мерсер даже позавидовал избытку его счастья, выражавшегося столь причудливым образом. Несмотря на пульсирующий жар наркотика, он сожалел, что в периоды просветления своего рассудка не спросил у этого мужчины, кем тот был когда-то. Теперь он сам представился. Усилием воли держа глаза открытыми, он, вяло сделав жест, наподобие отдачи чести, леди Да и Мерсеру, произнес:
– Суздаль, мадам и сэр, бывший капитан крейсера. Там... объявлена тревога. Хочу доложить, что я... что я... не совсем готов к...
И впал в забытье.
Мягко, но властно, леди Да заставила его снова поднять веки:
– Командор, почему они объявили тревогу? Зачем вы пришли к нам?
– Вы, мадам, и джентльмен с ушами, кажется, еще в состоянии мыслить из всей вашей группы. Я подумал, что, возможно, у вас могут быть приказы.
Мерсер огляделся в поисках человека с ушами. Оказалось, это был он сам. К тому времени все его лицо уже закрывали свежие ушки, он не обращал на них внимания, зная, что со временем Б'Дикат срежет их, а дромозэ дадут жизнь чему-нибудь другому.
Шум из купола был невыносимый, раскалывающий уши.
Многие члены группы зашевелились. Некоторые открыли глаза и осмотревшись, бормоча снова погружались в блаженство, навеянное суперкондамином.
Дверь купола отворилась.
Наружу стремглав выскочил Б'Дикат - БЕЗ СВОЕГО СКАФАНДРА.
На поверхности планеты его еще ни разу не видели без защитного металлического облачения.
Он бросился к ним, дико озираясь, пока не узнал леди Да и Мерсера, подхватил их обоих на руки, и помчался назад в свой купол. Он швырнул их внутрь через двойную дверь. Они сильно ударились о пол, однако нашли это весьма забавным. Мгновением позже ввалился
– Вы люди, или были ими!
– взревел он.
– Вы понимаете людей. Я же только повинуюсь им. Но здесь я отказываюсь исполнять приказания. Взгляните на это!
На полу лежали четверо красивых детей. Двое, самые маленькие, казались близнецами в возрасте около двух лет.
Кроме них была еще девочка лет пяти и мальчик примерно семи лет. У всех были подрезаны веки. У всех вокруг висков были тонкие красные линии, а на бритых головах были видны, следы удаленных мозгов.
Б'Дикат, пренебрегая опасностью со стороны дромозэ, стоял рядом с леди Да и Мерсером и кричал изо всех сил:
– Вы - настоящие люди! Я же - корова. Я исполняю свои обязанности. А они не включают ВОТ ЭТО. Это же ДЕТИ!
Мудрой, оставшейся крохотной частью своего разума, Мерсер ощутил потрясение и разочарование. Было трудно испытать такие чувства, ибо суперкондамин подобно громадной приливной волне затоплял сознание. В результате чего все казалось прелестным. Внешняя часть сознания, особо насыщенная наркотиком, говорила ему: "Разве не прекрасно, что среди нас будут дети!" Однако неразрушенная часть его мозга еще содержала понятия чести и морали в том виде, в каком они были известны ему до прибытия на планету Шеол. И эта часть мозга шептала:
"Это преступление хуже любого совершенного нами! И совершила его Империя!"
– Но что вы сделаете?
– спросила леди Да.
– Что мы можем сделать?
– Я пытался связаться со спутником. Когда там поняли о чем я говорю, они прервали связь. Ведь в конце концов я - не человек. Главный врач велел мне делать свою работу.
– Это был доктор Вомакт?
– спросил Мерсер.
– Вомакт? Он умер сто лет назад в преклонном возрасте. Нет. Меня оборвал новый врач. У меня нет присущих людям ощущений, но я рожден на Земле, и во мне течет земная кровь. У меня есть свои чувства. Простые коровьи чувства. Но ЭТОГО я не могу допустить.
– И что же вы сделали?
Б'Дикат поднял глаза в сторону окна. Его лицо осветилось решимостью, которая даже без воздействия наркотика, заставляла их любить его, сделала его отцом мира - благородного, честного, бескорыстного.
Он улыбнулся:
– Меня, я думаю, убьют за это. Но я объявил Всегалактическую Тревогу - все корабли здесь!
Леди Да, не поднимаясь с пола, объявила:
– Но ведь это только в случае нашествия извне! Это ложная тревога!
Она собрала в кулак всю свою волю и встала:
– Вы можете срезать с меня все это прямо сейчас, на тот случай, если сюда прибудут люди? И достаньте мне платье...
– Есть ли у вас что-нибудь, что может нейтрализовать действие суперкондамина?
– Именно этого я и добивался!
– воскликнул Б'Дикат.
– Я не приму сюда этих детей. Вы делаете меня лидером.
Прямо на полу своей хижины, подстерегая ее извивающееся тело, он вернул ей обычные человеческие формы.
Едкий антисептик курился в кабине. Мерсер подумал, что все это очень драматично. Затем он почувствовал, что Б'Дикат разделывает его самого. Все что отрезал, он предусмотрительно разложил по различным камерам холодильной установки.