Планета Скарсида
Шрифт:
— Давай! — охотно согласился тот.
— Мы домой? — обрадовался ребёнок.
— Пожалуй, нет. — задумался Заннат. — Не сразу.
— Хорошо. — тут же согласился мальчик.
Заннат поднял глаза к потолку, невидимому за рассеянным светом, и ничего не произошло.
— Что такое? — не понял он, ещё раз сосредоточился, и снова не взлетел. Он поднёс к глазам руку и попытался выделить огонёк Силы. Ничего не вышло — Живой Энергии не было. Ни капли.
— Ангел, я не могу выбраться отсюда. — глухо сказал он, в тоске оглядывая бесчисленное поле с шарами, в которых спали дети.
— Почему? — полюбопытствовал
— Я очень хочу, но ничего не получается.
Он посмотрел на своего Спутника и вдруг всё понял:
— Сон кончается, да?
— Это реальность, Заннат. — сказал тот, странно глядя на попутчика.
Тот ничего не понял, кроме того, что не в состоянии покинуть это место, где спали неопределённо долгим сном души умерших детей. Вот его ребёнок, на его руках, но что же дальше? Он не хотел оставаться тут, среди этих колыбелей, он хотел обратно в свой мир, к людям, хотел вынести своего сына отсюда, чтобы всё было, как раньше!
— Помоги мне, ангел! — взмолился Заннат.
— Ты знаешь, я не ангел. — ответил тот.
— Помоги мне, кто бы ты ни был, чёрт возьми!
— Не уверен, что мне это надо. — сказал Спутник, и Заннат поразился его неожиданно острому взгляду.
— Это вообще не в моих интересах. — продолжил ангел. — Действовать себе в ущерб не в моих правилах.
Он приблизился почти вплотную, и Заннат вдруг понял, что знает ангела, только не помнит, кто он.
— Я мог бы оставить тебя здесь. — с усмешкой продолжил тот. — Но не оставлю. Однажды ты понял меня, а я ничего не забываю.
Спутник схватил Ньоро за плечо, и в тот же миг блеснула ослепительная вспышка, и всё исчезло.
***
— Заннат, проснись. Заннат, проснись. — повторял кто-то жалко и тоскливо.
— Что такое?
Он открыл глаза и увидел себя стоящим возле Чаши и держащимся руками за её край.
— О, наконец-то! — всхлипнул Цицерон. — Я уж думал, ты не придёшь в себя!
Но Заннат не отвечал, поражённый переменой, произошедшей с этим местом.
Никакого храма не было, как не было гладкого зеркального пола, сотворённого Пространственником. Плоская вершина горы выглядела старым камнем. На месте колонн торчали, как обломки зубов, сухие останки, а вокруг них — мелкая щебёнка. И только старая чаша стояла на щербатой ножке — в ней ещё оставалось на дне немного воды.
— Нас обманули, Заннат. — скорбно сказал осёл. — Это был не Пространственник и вообще не додон.
— Кто же это был? — всё ещё не придя в себя от потрясения, спросил Ньоро.
— Кто бы ни был он, он нас провёл. Так ловко обманул! Вот эта вода, это вовсе не волшебная вода, как эта посудина не Чаша Сновидений. Он добавил в воду яд квабаджи, и мы выпили с тобой наркотик. Ты впал в торчок, а со мной он поговорил.
— Кто? — дико спросил Заннат.
— Твой враг, я полагаю — Рушер. — уныло признался Цицерон.
— ?!!!
— Вот именно. Он посмеялся надо мной. Он рассказал, как выследил нас. Заннат, я идиот.
И Цицерон рассказал всё, что узнал за то время, пока его товарищ находился в полной отключке.
Выпив воды, осёл погрузился в транс, из которого его вывел голос.
— Проснись, Цицерон, и слушай меня внимательно. — сказал голос.
Яд
Рушер обнаружил беглецов очень скоро: они сами выдали себя на первой же планете, куда перенеслись. Напрасно осёл увлёкся справедливой местью, напрасно устроил безобразие на туристическом лайнере. После отбытия двоих друзей с космического корабля был послан сигнал бедствия, который поймали киборги Рушера — слухачи, ловящие передачи на всех известных в галактике волнах связи. С планеты квабаджи приятели сами возвестили о себе, оря в передатчик на всю галактику. Так Рушер узнал о такой дельной вещи, как спрад — наркотик, добываемый со спин лягушек. Вот этой вещью он и воспользовался, подмешав её в воду, когда развёл в глазах двух доверчивых туристов мистический спектакль — на самом деле это была чистейшей воды иллюзия. Под конец, досыта наиздевавшись над неподвижным Цицероном, он велел по своём уходе сделать следующее: разбудить Занната. Поскольку тот находился в гипнотическом сне, то будет повиноваться любому приказу. Что Цицерон и сделал.
— Давай убираться обратно на Скарсиду. — жалобно сказал осёл. — Вернёмся к Моррису и Инге.
— Это невозможно. — с большим трудом произнёс Заннат, уничтоженный этим чудовищным поражением, которое нанёс им Рушер. Но более всего он страдал при мысли о том, как тот жестоко воспользовался его душевной раной.
— У меня больше нет Живых Сил. — сказал он онемевшему от изумления ослу. — Он выманил их у меня во сне. Я тратил Силы на иллюзию. Я видел сон, в котором я нашёл своего погибшего ребёнка. И только теперь я понял, кто был Спутником в моём сне, кто был ангелом.
— И кто же?
— Рушер. Он внушил мне, что я путешествую среди пространств душ. Он делал для меня преграды, которые я пробивал при помощи Сил, потому что в конце концов я должен был найти и вернуть себе своего ребёнка.
— А.
– сказал осёл, которому была неизвестна эта давняя трагедия Занната.
Они медленно поплелись вдоль края горы, глядя вниз и ища спуска. Осёл пребывал в печали, а сердце Занната обливалось кровью.
— Смотри. — сказал Цицерон. — Когда-то тут действительно была звёздная гостиница. Всё было: и дворец на горе, и чаша, и Портал. Только это было очень, очень давно.
Здесь, на планете Живых Кристаллов, не было ни дождей, ни сильных ветров ни вредных примесей в атмосфере, так что всё здесь сохранялось намного дольше. Камни разрушило время, но это действие было очень-очень медленным.
Под горой виднелись останки стены и груды камня подозрительно правильных очертаний — это явно было нечто искусственное в отличие от живописного хаоса естественной среды планеты. И кучи щебня на горе были остатками колонн. И вся эта плоская вершина когда-то была зеркально-гладкой. Только двум путешественникам не стало от этого легче. Они застряли на планете, где не было ни воды, ни еды. У них не имелось никакой связи, потому что Рушер дочиста обобрал Занната.