Планета туманов
Шрифт:
Конечно, это счастье - вернуться. Выйти на волю из металлических внутренностей корабля, полной грудью вдохнуть воздух земных полей, почувствовать на лице порывы земного ветра, ощутить тепло земного солнца, тепло дружеских рук. И снова встречать закаты и восходы на морском берегу, слушать шорох волн, накатывающихся на обточенную гальку и... мечтать о новых полетах. А когда солнце зайдет и заблестит в темнеющем небе яркая вечерняя звезда, думать о том, что вот совсем недавно ты побывал вблизи нее...
Но во всех этих мечтах, думах, воспоминаниях незримо и неотступно будет присутствовать
Конечно, их полет - первая разведка. Конечно, они пионеры новых трасс. Кое-что им удалось. Возможно, их даже назовут героями. А укор останется. На всю жизнь! Ты был так близко - и ты не дерзнул...
Но если все-таки в последний момент Строгов разрешит атмосферный полет? Разумеется, так просто - не вернуться из клубящегося котла туч, в котором Коро почудились какие-то чудовищные вспышки - взрывы. Кануть в эту колеблющуюся пелену и, может быть, навсегда исчезнуть в ней, как исчезли бесследно беспилотные ракеты?..
Лар откидывается в кресле и закрывает рукой глаза.
Круговорот одних и тех же мыслей... Одних и тех же в течение бесконечных месяцев.
"Нет, нет... Не может этого быть... И потом... Если даже атмосферная ракета "Землянина" не вернется, если Планета Туманов станет могилой для ее пилота, разве этот пилот не испытает величайшего, ни с чем не сравнимого счастья первооткрывателя, особенно если он успеет передать "Землянину" то, что разглядит и поймет?
Конечно, лететь надо, надо, надо, - думает Лар.
– И я готов, я хочу это сделать, я это сделаю без промедления в любой момент".
У входа в кабину управления корабля Лар встретил Строгова. Что-то в выражении лица начальника заставило Лара насторожиться. Неужели Строгов взволнован? Он - и взволнован... Невероятно! Лар в упор глянул в глаза шефа. Строгов выдержал взгляд, на лице его появилась улыбка, но где-то в глубине глаз Лар прочитал сомнение, тревогу и даже нерешительность.
– Идешь сменять Коро?
– Строгов явно не торопился уступить дорогу в узком коридоре.
– Да.
– Постой-ка! Коро останется на вторую вахту.
– Почему?
– Сам захотел. И потом...
– Что еще?
– Видишь ли, Лар... Ты не раз напоминал об атмосферном полете...
Лар весь напрягся, но нашел в себе силу небрежно кивнуть в ответ:
– Разумеется... Ведь это важнейший пункт нашей программы...
– Ну, не совсем, мой мальчик. Однако... Видишь ли, Порецкий тщательно изучил структуру наружных: слоев атмосферы. Есть одно поле в средних широтах со сравнительно спокойным движением облаков. Я не хочу сказать, что там штиль, но резких турбуленций не наблюдается уже много дней. Мы с ним посоветовались и решили... То есть нет, мы ничего не решали, но мы подумали, что если идти на риск атмосферной разведки, то только там. Это не приказ, Лар, и даже не совет... Я ничего не могу тебе посоветовать. Но если хочешь, ты можешь совершить там полет... Разумеется, в верхних слоях, не
Лар вдруг почувствовал слабость и поспешил прислониться к металлической стенке коридора.
Вот этот момент, о котором он столько думал, ради которого, собственно, и летел...
Строгов говорил что-то еще назидательным и непривычно мягким тоном, положив руку на плечо Лара. Лар не слушал. В висках стучала кровь, и в унисон ее ударам все оглушительнее звучало одно лишь слово: "В полет... В полет... В полет..."
Лар облизнул сухие губы и, глядя в лицо Строгову, улыбнулся впервые за много дней:
– Я готов... Когда?
– Видишь ли... Я все-таки хотел бы, чтобы ты еще подумал... Время у нас есть... Ты, конечно, понимаешь, меру опасности мы предугадать не можем. Вероятно, это очень опасно. Тысячу раз предпочел бы лететь сам, но, как капитан "Землянина"... Ты понимаешь... Вот Коро, он сейчас против полета, но мы с Порецким думаем... В общем, я рад, что ты не изменил своего решения, но торопиться не будем. Составим подробный план взаимодействия, еще раз проверим атмосферную ракету...
– План составлен, а ракета проверена много раз, - решительно перебил Лар.
– Все в полной готовности и я - тоже. Нет, я предпочел бы лететь сейчас же, если вы не возражаете, Николай Петрович. Ведь ваши дополнительные указания не займут много времени?
– Нет, конечно... Ну ладно, будь по-твоему... Может быть, ты и прав. Иди готовься! После твоего вылета я сменю Коро. Он сможет вылететь на помощь в любой момент.
СТАРТ
Последние минуты перед стартом атмосферной ракеты. Уже проверен скафандр, контрольная аппаратура, уже задвинулись непроницаемые переборки, отделившие шлюз ракеты от внутренних помещений "Землянина".
Лар полулежит в стартовом кресле, положив руки в эластичных перчатках на рычаги управления. В переговорном устройстве шлема отчетливо слышны голоса товарищей, собравшихся у пульта управления "Землянина". Собственно, слышен лишь хрипловатый, отрывистый голос Строгова и короткие спокойные реплики Порецкого. Коро молчит. Он молчал и при прощании в салоне "Землянина", тщетно пытаясь скрыть волнение и тревогу. Губы его были плотно сжаты, словно он боялся, что заговорит помимо воли; на бледном красивом лице, обрамленном черной бородкой, выступили багровые пятна. Пожимая руку Лару, он только шепнул сквозь стиснутые зубы:
– Помни, что говорил... Взрывы... Они возможны... Ну, попутных бурь!
Он приложил вытянутый указательный палец левой руки к своему носу условный дружеский знак, которым провожают улетающего космонавта и желают ему счастливого возвращения. И Строгов, и даже изысканно вежливый Порецкий повторили этот жест, ставший традиционным много лет назад...
Полулежа в стартовом кресле, Лар улыбается. Он вспомнил рассказ своего инструктора по атмосферным полетам. Старик уверял, что этот жест появился после того, как провожали на окололунную орбиту одного из первых космонавтов. В день отлета с утра моросил дождь, и к моменту старта у всех провожающих начался насморк...